Итак, егерь погиб от столкновения с лошадью… Или же все-таки был застрелен?
По прошествии двух лет ясного ответа на этот вопрос так и нет. Часть важнейших улик в деле отсутствуют, а влиятельный полицейский чин отрицает, что вмешивался в ход следствия и что к трагедии в национальном парке причастен его сын.
Ниже приведены данные, подтверждающие версию о смерти от огнестрельного ранения:
Две проникающие раны на его левой ягодице имеют глубину 8-9 см и отстоят друг от друга на 1 см (следователи предположили, что он упал на острые камни, но на месте его гибели нет таких камней).
Расстояние между гвоздями на подкове лошади, которая, по версии следствия, нанесла Аревадзе удар копытом, составляет 2 см. Рядом с ранами нет других следов от удара или внутреннего кровотечения, которые теоретически должны были остаться после смертоносного удара копытом.
Одна из костей таза была раздроблена. Независимый эксперт, изучавший материалы следствия, относящиеся к этому обстоятельству, высказал мнение, что такое повреждение не является характерным для случаев удара или падения.
На теле погибшего не было обнаружено ни одного лошадиного волоса. На теле самой лошади отсутствуют какие-либо повреждения.
На некоторых рентгеновских снимках тела Аревадзе были видны светлые пятнышки, которые, по словам врача-рентгенолога, были похожи на отображения пуль, находящихся в теле.
Врач, анализировавшая рентгеновские снимки дважды, рекомендовала судмедэксперту обратить внимание на светлое пятно в районе нижнего поясничного отдела.
В определенный момент во время процедуры вскрытия судмедэксперт вышел к родственникам Аревадзе и сказал им, что тот был застрелен. Однако в окончательном протоколе вскрытия нет упоминания ни о пулях, ни о 11 рентгеновских снимках тела.
Следующие официальные лица и инстанции, судя по всему, небрежно отнеслись к упомянутым выше сведениям, не сочли их значащими или попросту проигнорировали:
отделение полиции города Харагаули
управление МВД по Имеретинскому краю
судмедэксперт Григол Григолашвили
прокурор города Кутаиси Давид Симониа
Кутаисский городской суд
апелляционный суд города Кутаиси
Верховный суд Республики Грузия
В чем же причина этого?
Расстояние между проникающими ранениями на теле Аревадзе — 1 см
Охотник Давид Мчедлидзе, который в момент смерти Аревадзе находился на территории заповедника верхом на лошади, отбывает последние месяцы трехлетнего тюремного срока за «неумышленное причинение смерти». Ранее суд признал его виновным в «убийстве» и назначил более суровое наказание, однако спустя какое-то время статья обвинения была переквалифицирована, а срок заключения сокращен. Мчедлидзе продолжает настаивать на своей полной непричастности к смерти Аревадзе.
На этом фоне имел место целый ряд разговоров — иногда на повышенных тонах — между ближайшими родственниками погибшего егеря и влиятельным представителем государственной власти — главой краевого УВД Мамукой Чкоидзе. Суть этих бесед касалась подозрений, что к гибели Аревадзе имеет отношение сын Чкоидзе — Георгий, а сам высокопоставленный полицейский использовал свое влияние для сокрытия этого факта.
В телефонном разговоре с журналистом OCCRP Мамука Чкоидзе подтвердил, что в адрес его сына (на момент смерти Аревадзе ему было 16 лет) действительно звучат подобные обвинения, однако категорически их отверг. Обвинения со стороны членов семьи погибшего строятся вокруг предположения, что трагическую роль здесь сыграло празднование дня рождения одного из местных чиновников: по их мнению, Аревадзе, видимо, столкнулся с кем-то, кто задумал убить в заповеднике дикого оленя ради мяса для праздничного стола. Штрафы за незаконную охоту в Боржоми-Харагаули очень высоки.
«Если они считают, что мой сын убил Аревадзе из моего оружия, они могли бы провести экспертизу оружия, но они этого не сделали», — заявил Мамука Чкоидзе.
Это несколько странное заявление для человека, подчиненные которого отвечали за часть следствия и не отработали целый ряд важных материалов.
Смерть во мраке
Согласно материалам судебного дела, Аревадзе умер после удара копытом лошади, управлял которой 28-летний бывший полицейский Давид Мчедлидзе. Те же документы говорят о том, что после инцидента Мчедлидзе спрятал тело рядом с местом, называемым рощей Степури, а помогал ему в этом его двоюродный брат Заза Мчедлидзе, которому на тот момент было 33 года.
В феврале 2013 года Кутаисский городской суд приговорил Давида Мчедлидзе к 20 годам тюрьмы за убийство, совершенное тупым предметом. (Позднее в связи с объявленной в Грузии широкой амнистией срок был сокращен до 15 лет.) Наказание для Зазы Мчедлидзе за сокрытие факта преступления составило 27 месяцев тюрьмы.
На теле лошади, ставшей, согласно следствию, причиной гибели егеря, не было выявлено никаких следов столкновения или травм.
Апелляционный суд города Кутаиси переквалифицировал убийство на «причиненное лошадью», но оставил без изменения срок заключения.
И вот в декабре 2013 года Верховный суд Грузии смягчил наказание для Мчедлидзе, постановив, что Аревадзе погиб в результате несчастного случая. Решением того же суда Заза Мчедлидзе был освобожден. При этом в двухстраничном тексте вердикта никак не объясняется, почему статья приговора была изменена на «причинение смерти по неосторожности».
Давид Мчедлидзе должен выйти на волю в мае 2015 года.
Двоюродные братья Мчедлидзе были в группе из шестерых мужчин, которые работали пастухами и одновременно промышляли браконьерством в заповеднике. Впервые с этой целью они появились на территории национального парка за три дня до смерти Аревадзе. По их словам, никаких животных им подстрелить не удалось. Экспертиза, проведенная позднее криминалистами МВД, показала отсутствие следов крови животных на нелегальных охотниках, на их оружии и их вещах.
«Пастухи-браконьеры» рассказали, что знали Аревадзе, потому что все они жили в соседних деревнях Харагаульского муниципалитета. При этом никто из них не сказал, что воочию видел гибель егеря. В целом между официальной версией следствия и тем, что сегодня говорят эти охотники-нелегалы и другие лица, существует множество нестыковок.
Давид Мчедлидзе, с которым удалось побеседовать в тюрьме, заявил, что слышал два выстрела, когда въезжал в рощу Степури, будучи примерно в ста метрах впереди остальных из своей группы. Тут он наткнулся на двух знакомых ему пастухов, Гоги и Рамаза Маградзе, которые попытались схватить поводья его лошади, чтобы остановить его. После этого, по словам Мчедлидзе, он увидел, как пять или шесть человек избивают кого-то.
«Гоги и Рамаз узнали меня. Они знают, что я раньше работал в полиции, — рассказывает Мчедлидзе. — Когда я повернул и поехал назад к своим, они, Гоги и Рамаз, дважды выстрелили поверх моей головы. В итоге наша группа решила найти укромное место и спрятаться. Никто не хотел ехать к роще, чтобы посмотреть, что произошло. Через несколько минут мы заметили, как группа мужчин уходит из этого места. Вскоре мы покинули наше укрытие и отправились домой».
Гоги Маградзе в суде заявил, что вообще не был в заповеднике в ту ночь. Члены его семьи утверждают, что он был дома, а данные сотового оператора говорят о том, что его сотовый телефон не находился рядом с ближайшей к этой части национального парка вышкой сотовой связи.
Мераб Аревадзе работал в Боржоми-Харагаули с самого открытия заповедника в 1995 году. Он был старшим смотрителем и вместе с подчиненной ему группой из пяти егерей отвечал за порядок на территории в 470 гектаров. В обязанности Аревадзе входило в том числе несение ночного дозора с целью поимки браконьеров. Взыскание за несанкционированное пребывание в заповеднике с оружием составляет от 50 до 100 долларов США. При этом незаконное убийство оленя карается штрафом, равным 9000 долларов — весьма внушительная для Грузии сумма: в 2012 году она соответствовала почти трехгодовому среднему доходу.
Аревадзе и его коллега Тамаз Цискадзе отправились в дозор по своей территории заповедника 16 мая. Спустя три дня, 19 мая, тело Аревадзе было обнаружено членом специально сформированной поисковой группы Гелой Фанкулаей. Оно находилось в тесном пространстве между двумя большими скалами, в сидячем положении, спиной было прислонено к дереву, а левая рука лежала на пне.
Осмотр тела, произведенный на месте следователем полиции Харагаули Ираклием Аревадзе (не является родственником погибшего), выявил наличие раны на затылке. В составленном позднее протоколе патологоанатомического исследования сказано, что нанесена она была тупым предметом. Также в этом документе указывается, что у жертвы сломаны три ребра и раздроблено левое запястье.
В ходе осмотра тела на месте также были зафиксированы два проникающих ранения. Информацию о них Ираклий Аревадзе включил в свой отчет, однако не указал, что, по его мнению, вызвало эти ранения. В протоколе патологоанатомического исследования в итоге было указано, что они были нанесены «неустановленным острым предметом».
Хронология событий
Перипетии расследования
Вскрытие тела было проведено судмедэкспертом Григолом Григолашвили в одной из клиник краевой столицы, города Кутаиси, расположенного примерно в 90 км от места преступления. В момент патологоанатомического исследования двое родственников погибшего егеря, Звиад Аревадзе и Заза Зикарадзе, в ожидании результатов находились рядом с клиникой.
Звиад Аревадзе рассказал, что зашел внутрь помещения, где должно было проводиться вскрытие, и в течение 10 минут наблюдал за приготовлениями к этой процедуре. Затем Григолашвили попросил его удалиться, так как у него не было положенного по закону разрешения, которое позволяет родственнику присутствовать при вскрытии тела.
«Мы тогда уже знали, что Мераб погиб от пули, — вспоминает Звиад Аревадзе. — Мы стояли рядом с клиникой и говорили о том, каким образом его могли избивать. Примерно через полчаса к нам вышел Григолашвили и сказал, что на теле Мераба якобы нет следов побоев. Когда я попытался возмутиться, тот заявил: «Я здесь судмедэксперт и только я устанавливаю причину смерти. Смерть наступила от двух пулевых ранений в области тазовой кости. Когда он упал с лошади, сломал ребра и запястье».
К моменту своей гибели Мераб Аревадзе 17 лет отработал егерем в заповеднике Боржоми-Харагаули
«Мы напомнили ему о ране на голове, — продолжает Звиад Аревадзе, — на что Григолашвили ответил, что это тоже могло быть следствием падения. Было ощущение, что он хотел исключить любые данные о том, что Мераба избивали. При этом он подтвердил, что пули были и что угол, под которым они вошли в тело, показывает, что по нему стреляли снизу и сзади с расстояния 2-3 метров, а тело было в согнутом положении. По его словам, из желудка Мераба он извлек от 2 до 3 литров крови, сказав также, что одну из пуль остановил позвоночник, а вторая дошла до ребер. После этого Григолашвили вернулся в клинику, к телу. Одно из окон в помещении морга было открыто, и через пару часов я услышал, как он разговаривает по телефону с кем-то, кого он называл Серго. Своему собеседнику Григолашвили говорил, что нашел одну из пуль и сейчас ищет вторую».
В ходе заседания в Кутаисском городском суде Григолашвили подтвердил, что общался по телефону с Серго Адеишвили, начальником сыскного отдела краевого управления полиции, однако заявил, что не говорил с ним о найденной пуле. По словам Григолашвили, полицейский сообщил ему некоторые исходные данные об этом деле и в свою очередь поинтересовался некоторыми деталями процедуры вскрытия и, в частности, спросил, нет ли на теле пулевых ранений.
Когда патологоанатомическая экспертиза была завершена, Звиад Аревадзе задал Григолашвили вопрос о причине смерти, на что тот ответил, что и так уже рассказал слишком много.
Отвечая на вопросы суда, Григолашвили заявил, что не сразу приступил к составлению отчета, так как ждал приезда и рекомендаций от своего начальника, шефа Западно-грузинского бюро судебно-медицинской экспертизы Реваза Ломтадзе. Вскоре после того, как прибыл Ломтадзе, Григолашвили закончил вскрытие. Протокол о проведении вскрытия Ломтадзе не подписал.
Возможно, самым неясным и противоречивым нюансом данного дела являются данные рентгеновского исследования тела Аревадзе и судьба самих рентгеновских снимков.
Григол Григолашвили отдал распоряжение лаборантке Лиане Чоговадзе сделать несколько изображений. Чоговадзе начала с пробной серии снимков. В этот момент приехала врач-рентгенолог Татьяна Питкина.
Питкина говорит, что обнаружила у себя на столе три рентгеновских снимка и что по крайней мере на одном из них имелись светлые пятнышки, которые, как ей показалось, могли быть пулями. Судмедэксперт Григолашвили в суде подтвердил, что Питкина дважды велела ему обратить внимание на эти два пятнышка.
После этого судмедэксперт приказал вновь перевезти тело в помещение, где производятся вскрытия. Он проверил мягкие ткани в той области, где, судя по снимкам, находились пятнышки, и удалил один из позвонков. Позвонок Григолашвили исследовал и поместил обратно в тело, при этом при составлении протокола результатов вскрытия этот позвонок он никаких образом не упомянул.
Вслед за этим по его распоряжению тело во второй раз доставили в рентген-кабинет, где была сделана еще одна серия снимков. Со слов Григолашвили, на этот раз светлых пятнышек на снимках не было. В ходе дачи показаний в суде он сообщил, что тогда связал это с возможным дефектом рентгеновской пленки. Врач-рентгенолог Питкина к указанному моменту ушла домой.
Как заявила сама Питкина, изъяны на пленке — достаточно редкое явление: «Каждый раз перед рентгеновским исследованием мы проверяем пленку и не используем ее, если она имеет дефекты».
Работа Питкиной в то ночное дежурство не была похожа на работу в другие дни. Она рассказала, что в ее кабинете находилось множество незнакомых ей людей — так, Григола Григолашвили она видела впервые в жизни.
Никто не попросил ее в письменном виде представить свое заключение, что вообще-то является обычной практикой. На следующий день, когда Питкина захотела взглянуть на 11 снимков, которые сделала лаборант, ей сообщили, что снимки забрала полиция.
«Не исключено, что имел место дефект [пленки], — говорит она. — Однако если бы мне в ту ночь пришлось составлять отчет, то я указала бы, что это — тень от пуль».
Питкина также рассказала, что до разговора с журналистом OCCRP ее не приглашали давать показания ни в следственные органы, ни в суд.
Григолашвили не стал включать в итоговый протокол патологоанатомического исследования данные о рентгенологической экспертизе, но сообщил о них в ходе дачи показаний в суде.
Следователь Имеретинского УВД Давид Хамшуридзе рассказал суду, что находился в рентген-кабинете, когда туда во второй раз привезли тело Аревадзе. По словам Хамшуридзе, он не занимается этим уголовным делом, в клинику его направил старший оперуполномоченный (глава разыскного отдела) Адеишвили. Хамшуридзе сообщил, что судмедэксперт Григолашвили сказал ему, что для составления отчета рентгеновские снимки ему не нужны: «Я подумал, что рентгенологу они тоже не понадобятся, и забрал их к себе в управление».
В итоге результаты рентгенологического исследования так и не были приобщены к материалам дела, так как они не фигурировали ни в одном из официальных отчетов. Никто не попросил Хамшуридзе предъявить эти снимки, никто не проверил пленку или рентген-оборудование на предмет возможных дефектов.
В июне 2014 года члены семьи Аревадзе обратились к Александру Геджадзе, возглавляющему в Тбилиси независимое бюро судебно-медицинской экспертизы «Вектор», с просьбой провести анализ рентгеновских снимков. Геджадзе направил запрос в прокуратуру, однако вместо 11 снимков получил лишь 9. На переданных ему снимках характерных белых пятнышек не было.
Давид Мчедлидзе отбывает последние месяцы трехлетнего заключения за причинение смерти по неосторожности. Срок ему был сокращен — ранее суд признавал его виновным в убийстве
В протоколе патологоанатомического исследования говорится только, что две сквозные раны нанесены неизвестным предметом, что тазовая кость раздроблена, а также разорвана артерия, в результате чего Аревадзе истек кровью. При этом, по словам Геджадзе, если столкновение с лошадью было настолько сильным, что оказалась раздробленной тазовая кость, то «на теле жертвы определенно должен был остаться конский волос».
Когда Аревадзе был еще жив, ему были нанесены травмы ребер, головы и руки. В суде Григолашвили заявил, что «не исключено», что жертву избивали перед смертью.
В настоящий момент Григолашвили отказывается от комментариев, говоря, что его начальство запретило ему подобное общение. Как сообщила пресс-секретарь Республиканского бюро судебно-медицинской экспертизы Софо Двалишвили, никто не может давать комментарии по данному делу, и добавила, что информация журналистам предоставлена не будет в связи с тем, что в бюро не считают их «заинтересованной стороной».
Возвращение на место преступления
Влиятельный высокопоставленный офицер краевого УВД Мамука Чкоидзе отвергает обвинения в том, что он влиял на ход расследования
Егерь Тамаз Цискадзе, который вместе с Аревадзе отправился в дозор по территории заповедника, через четыре дня после случившегося вернулся к месту преступления со старшим детективом Адеишвили и прокурором Западной Грузии Алеко Имедашвили. С собой они привели Зазу Чкоидзе (дальний родственник Мамуки Чкоидзе), бывшего в группе охотников, которые занимались браконьерством в заповеднике, а также Джони Аревадзе — друга погибшего егеря.
Несмотря на отсутствие упоминания о пулях в итоговой версии протокола патологоанатомического исследования, Адеишвили в порядке эксперимента произвел два выстрела из огнестрельного оружия, чтобы проверить, услышит ли Заза Чкоидзе звук выстрела с 70 и 100 метров. Чкоидзе заявил, что звук ему слышен, но в ночь преступления ничего похожего на звук выстрела не было. По результатам выезда на место преступления не было составлено полицейского отчета, хотя суду Адеишвили о нем сообщил.
Тамаз Цискадзе и Джони Аревадзе подтвердили, что в тот день Адеишвили записал на видео свой разговор с Зазой Чкоидзе, в ходе которого последний отвечал на поставленные вопросы. Однако данная видеозапись ни разу не демонстрировалась в качестве материала дела.
На предварительном этапе расследования специалисты МВД провели анализ оружия всех шести охотников из упомянутой группы. Также они проверили пистолет находящегося в тюрьме Мчедлидзе, хотя он заявлял, что в ночь гибели егеря пистолет оставался у него в доме. При всем этом в отчете, который специалисты МВД представили в суде, содержатся лишь фотоснимки оружия, а также сведения о моделях и производителях.
И пока Давид Мчедлидзе отбывает тюремный срок, родственники погибшего направили весь свой гнев на Мамуку Чкоизде, заявляя, что он пытался подкупить их, несколько раз угрожал им. Семья егеря Аревадзе считает, что Чкоидзе активно занимается сокрытием улик.
Чкоидзе подтвердил, что три раза встречался с родственниками жертвы, однако отрицает, что пытался подкупить их. «Я также виделся с братом Аревадзе и спросил его, похож ли мой сын на киллера», — говорит Чкоидзе.
При этом Чкоидзе отрицает любые попытки скрыть улики или повлиять на ход расследования. Он утверждает, что информацию о причастности его сына к смерти егеря распространил его политический конкурент, которого Чкоидзе обошел в борьбе за место в парламенте. Сына Чкоидзе, Георгия, ни разу не вызывали на допрос, он не давал комментариев в связи с произошедшим в заповеднике. Какое-то время назад Чкоидзе-младший переехал в другой регион Грузии.
«Если бы я был заинтересован повлиять на это дело, я бы сделал так, чтобы Давида Мчедлидзе давно освободили, — говорит Чкоидзе-старший. — Я не хочу говорить об этом деле, потому что меня выставляют виновным, а это несправедливо. Я переживаю и забочусь о сыне, потому что он очень молод, и не его вина в том, что я занимался политикой».
После требований родственников Аревадзе и Мчедлидзе УВД Кутаиси распорядилось провести новое расследование, которое уже началось. Одним из моментов нового расследования в случае договоренности между семьями Аревадзе и Мчедлидзе может стать эксгумация в расчете на то, что тело егеря до сих пор содержит улики, которые позволят достоверно установить причину его смерти.