Однако, несмотря на всю непримечательность его фигуры, Европарламент в 2014 году рекомендовал ввести против Павлова ограничения за участие в налоговой афере, о которой узнал весь мир.
Речь идет о печально известном «деле Магнитского», унесшем в 2009 году жизнь юриста и аудитора Сергея Магнитского. Российские правоохранительные органы не проявили серьезной заинтересованности в раскрытии этого дела, а само оно стало олицетворением зависимости судебной системы России от интересов могущественных сил. Обстоятельства той ситуации демонстрируют, как далеко готов зайти силовой аппарат российского государства ради защиты преступников, имеющих друзей в высоких кабинетах.
Но как Павлов, не имея официальной должности и властных полномочий, оказался настолько вовлечен в скандальную аферу?
Отчасти ответ скрыт в электронной переписке, предположительно, с участием Павлова, архив которой оказался в распоряжении «Новой газеты» — партнера Центра по исследованию коррупции и организованной преступности (OCCRP).
В электронных письмах Павлов неформально общается с сотрудниками российских правоохранительных органов, многие из которых в переписке позиционируют себя так, будто они подчиненные Павлова. Похоже, в письмах, в частности, обсуждаются взятки судьям арбитражных судов для обеспечения «правильного» решения.
Содержание архива помогает понять, как Павлов мог добиться подобного влияния в России, где верховенство права подменяется тайными неформальными договоренностями между сильными мира сего.
Письма из архива объемом 5 гигабайт датируются периодом с июля 2012-го по октябрь 2014 года. Журналисты «Новой газеты» несколько месяцев занимались изучением этого архива, который изначально был выложен в интернет неизвестными людьми. Однако выход в свет этой статьи был отложен после того, как Павлов добился решения московского суда о запрете публикации. Не так давно в результате апелляции этот запрет был снят.
Попытка запугивания
Российский адвокат по корпоративным вопросам Андрей Павлов оказался в санкционном списке Европарламента за возможную причастность к «делу Магнитского». (Фото: Quorumlegal.ru) В августе прошлого года журналисты «Новой газеты» взяли интервью у Павлова.
Аккуратный и ухоженный, со светлыми волосами, в дорогом костюме, Павлов производит впечатление обходительного и в то же время властного человека средних лет. В общении проявляет живость, на вопросы журналистов отвечает увлеченно, желая показаться искренним.
Вскоре после первого интервью Павлов связался с одним из журналистов «Новой газеты» и попросил о новой встрече, якобы чтобы предоставить дополнительные комментарии.
Однако во время второй встречи Павлов передал журналистам папку, в которой оказались иск против «Новой газеты». Адвокат требовал уничтожить архив электронных писем и выплатить два миллиона рублей за «моральный вред», нанесенный еще не опубликованной статьей. В папке также было постановление суда о запрете изданию обнародовать какие-либо материалы, касающиеся этого дела. 30 января, после рассмотрения апелляции, это ограничение было снято, что позволило «Новой газете» и OCCRP опубликовать статью.
Что же было в предполагаемой переписке Павлова, раз он так хотел сохранить ее в тайне?
«Меньше чем с сотней не подходи»
В некоторых из электронных писем речь, судя по всему, идет о взятках чиновникам арбитражного суда. Во многих фигурирует имя коллеги Павлова, адвоката Александра Шмакова, который возглавляет московскую юридическую компанию «Русские эксперты».
Из переписки, вероятно, Павлова со Шмаковым, которая длилась более двух лет, создается впечатление, что партнеры обсуждали крупные суммы денег для «воздействия» на судей, рассматривавших дела их клиентов.
«Новая газета» проверила имена судей, названия компаний, в интересах которых, возможно, выплачивались деньги, а также номера судебных дел, упомянутых в электронной переписке.
В силу того что ни во время интервью, ни в ходе судебного разбирательства адвокат Павлов не конкретизировал, какие именно письма из архива принадлежат ему, а какие — нет, в некоторых случаях придется называть отправителей и получателей этих писем «Андреем Павловым» (или «Павловым») и «Шмаковым».
Так, в одном письме, датированном 24 декабря 2012 года, «Павлов» говорит о желаемом вердикте суда: «Я бы ожидал удовлетворения ходатайства об экспертизе и, если экспертиза покажет подложность доп. соглашения, отказа в иске по мотиву пропуска срока исковой давности».
«Шмаков», как можно судить, отвечает на это: «Дело в руках председателя суда — меньше чем с 100 не подходи + посредники/мы. В итоге выходим на 140-150». До конца неясно, о каких денежных единицах идет речь.
В июне 2013 года еще одно электронное сообщение в адрес «Шмакова», предположительно, от того же отправителя содержит схожую просьбу — помочь обеспечить «правильный» исход дела. 13 июня 2013 года «Шмаков» пишет ответ, указывая цену: «Для следующего эпизода, который будет в понедельник, [нам] надо дать не меньше 250 д». Вероятно, речь идет о сумме 250 тысяч долларов.
В ходе интервью «Новой газете», бегло взглянув на электронные письма, Павлов рассмеялся: «Даже представить не могу, что вы хотите спросить. Тут видно, что я нанимаю своего коллегу, чтобы он работал по делу моих клиентов. Подробности дел я разглашать не могу — понимаете, адвокатская тайна, интересы моих клиентов».
Впрочем, позднее на суде против «Новой газеты» Павлов заявил, что эти электронные письма не его.
Когда об этой переписке спросили Шмакова, он подтвердил, что он знаком с Павловым и что их связывают «деловые и межличностные отношения». Он не стал отрицать, что общался по электронной почте с Павловым, но заверил, что «никакие противоправные действия при этом обсуждаться не могли».
Шмаков заявил, что его электронная почта была взломана. «Почтовый ящик, о котором вы говорите, в действительности мне не принадлежал. Я завел его в 2011 году по просьбе одного из моих клиентов. Спустя какое-то время он у меня был украден, пароль похищен. Это произошло в конце 2012-го — начале 2013 года», — сообщил Шмаков.
Информация в массиве электронных писем не ограничивается лишь обсуждением судебных дел в интересах клиентов «Павлова». Здесь есть и данные о том, что он, вероятно, мог оказывать влияние на результаты расследования «дела Магнитского».
Павлов и «дело Магнитского»
То, что сейчас известно всему миру как «дело Магнитского», — по сути, целый клубок связанных между собой уголовных дел.
Эта история началась в 2007 году с преследования фонда Hermitage Capital Management и его основателя, уроженца США Уильяма Браудера, за якобы совершенные в России налоговые преступления.
В рамках следственных действий в отношении Браудера правоохранители провели обыски в российских представительствах фонда Hermitage Capital Management и юридической фирмы Firestone Duncan, которая оказывала фонду консультационные услуги. Среди прочего оперативники изъяли правоустанавливающие документы и официальные печати нескольких «дочек» фонда — компаний «Рилэнд», «Махаон» и «Парфенион».
Бывший следователь московской полиции Павел Карпов занимался «делом Магнитского». (Фото: Facebook) За изъятые печати отвечал следователь московской полиции Павел Карпов. Вскоре после того, как печати оказались у него, три упомянутые компании были перерегистрированы на фиктивную фирму. Позднее Браудер заявил, что компании подверглись рейдерскому захвату — это типично российское преступление, когда организованные преступные группы похищают компанию у собственника путем перерегистрации на другое лицо.
Через некоторое время после кражи у Hermitage Capital трех компаний против них были поданы липовые иски от ряда офшорных фирм. Обе стороны — «новые» компании и офшорные структуры — в судах попеременно представляли то Андрей Павлов, то его бывшая супруга. Арбитражные суды вынесли вердикты в пользу истцов, «создав» на бумаге колоссальные убытки для трех бывших «дочек» Hermitage Capital. Размер «убытков» почти в точности перекрывал прибыль Hermitage Capital за 2006 год.
Теперь, раз «официально» подтверждалась «нулевая» прибыль бывших «дочек» фонда, злоумышленники могли от их лица подавать заявления о возмещении уплаченных ранее налогов в размере 5,4 миллиарда рублей. Требования были быстро удовлетворены, после чего мошенники, включая людей, близких к Павлову, поспешили вывести деньги из страны через офшорные счета. Часть этих средств была истрачена на элитную недвижимость в разных частях света.
Эта афера стала известна как «дело Магнитского» после того, как аудитор Сергей Магнитский, привлеченный к работе Браудером, сообщил о подозрительных операциях властям, а вслед за этим был арестован и обвинен в неуплате налогов. Через некоторое время он скончался в следственном изоляторе от жестокого обращения и отсутствия необходимой помощи и был посмертно осужден за вменяемые ему преступления. Те же следователи, что проверяли нарушения, выявленные Магнитским, в конечном итоге вели следствие против самого аудитора, причем даже после его смерти.
Мать Сергея Магнитского Наталья Магнитская у гроба с телом сына перед захоронением на кладбище в Москве 20 ноября 2009 года. (Фото: REUTERS / Mikhail Voskresensky)
«Инструктаж» для следователей?
Хищение 230 миллионов долларов из госбюджета невозможно было игнорировать, поэтому в 2008 году МВД России возбудило по этому факту дело. Однако несмотря на то, что коллеги Магнитского неоднократно заявляли о прямом участии Павлова в афере, следователей его фигура мало заинтересовала.
Знакомство с содержанием упомянутого архива электронных писем, возможно, объясняет отсутствие интереса к Павлову. Судя по всему, Павлов состоял в регулярной переписке с двумя людьми, чьи имена полностью совпадают с именами следователей, назначенных вести это дело. Речь идет о Павле Карпове и Олеге Уржумцеве.
Имя еще одного участника переписки — Николая Будило — слегка отличается от имени третьего следователя, однако содержание писем перекликается с делами, к которым они имели отношение.
Характер писем может указывать на тесные отношения «Павлова» с этими тремя лицами и о вероятной готовности последних по его просьбе влиять на работу правоохранительных органов и ход судебных разбирательств. Эксперт, по просьбе OCCRP просмотревший электронные письма, заявил, что если переписка подлинная, то в непредвзятости следователей есть большие сомнения.
В одном из ключевых эпизодов в архиве электронной переписки «Павлов», как можно судить, пытается воздействовать на масштабную проверку по следам произошедшей ранее налоговой аферы. Расследование началось в 2009 году, когда президент Дмитрий Медведев потребовал разобраться в обстоятельствах смерти Сергея Магнитского в заключении. Дело растянулось на многие годы, но ничем в итоге не закончилось — ни один сотрудник ФСИН (Федеральная служба исполнения наказания) не был привлечен к ответственности. Судя по переписке из взломанной почты, это расследование очень интересовало «Павлова».
В одной переписке 2013 года «Павлов» живо обсуждает это дело с Олегом Уржумцевым — так зовут экс-следователя полиции, который ранее одновременно занимался делами против Браудера и Магнитского и налоговой аферой, вскрытой Магнитским. К 2013 году Уржумцев уже не был полицейским следователем, но, похоже, сохранил хорошие связи в Следственном комитете МВД — письма указывают на то, что он мог использовать эти связи для помощи Павлову.
В переписке «Павлов» сообщает Уржумцеву, что им необходимо найти эксперта, который бы подтвердил, что печати, изъятые полицией в ходе расследования против Hermitage Capital в 2007 году, были не те же самые, что использовались для совершения налогового мошенничества.
Такая экспертиза подтвердила бы главную линию защиты, а именно: раз печати, доверенные Карпову, не были задействованы, то Павлов и Карпов непричастны к афере.
В итоге, как и рекомендовал Павлов, такая экспертиза была получена, а ее выводы приводились в числе официальных причин для прекращения расследования смерти Сергея Магнитского.
И во время интервью, и на суде против «Новой газеты» Павлов подтверждал, что эта переписка принадлежит ему. «Но что вы в ней видите? Что адвокат и следователь знакомы и обсуждают уголовное дело? Я вижу, что какие-то люди собирают материал для уголовного дела. Тут самый важный вопрос: экспертиза была фальсифицирована или кто-то просто хотел, чтобы она была проведена?» — задавался вопросом адвокат.
Уржумцев отказался беседовать с «Новой газетой».
Основатель и директор фонда Hermitage Capital Management Уильям Браудер выступает 27 января 2011 года на Всемирном экономическом форуме в Давосе в Швейцарии. (Фото: Всемирный экономический форум, CC BY-SA 2.0)
Из Лондона в «Дальнюю степь»
Отголоски «дела Магнитского» в течение многих лет возникали то тут, то там, а российские суды продолжали преследовать Браудера даже в Лондоне. В 2015 году российские правоохранительные органы выдвинули против него новые обвинения в причастности к преднамеренному банкротству компании «Дальняя степь» — «дочки» его фонда — с целью уклонения от уплаты налогов.
Судя по просочившимся электронным письмам, неформальные отношения с силовиками позволяли Павлову инициировать дела в своих интересах.
В этом процессе интересы Павлова совпадали с интересами генерального прокурора России Юрия Чайки. Для генпрокурора и других чиновников Браудер стал «универсальным злодеем»: на государственных телеканалах его обвиняли в самых разнообразных преступлениях, в частности, в финансировании российской оппозиции и подготовке госпереворота.
Как, например, случилось после публикации совместного расследования ФБК (Фонд борьбы с коррупцией, организованный лидером российской оппозиции и борцом с коррупцией Алексеем Навальным) и «Новой газеты» о сомнительном бизнесе сыновейЧайки и связи его заместителей с бандой Цапка — одной из самых жестоких в истории современной России.
В своем выступлении в Совете Федерации Чайка заявил, что именно Браудер заказал «клеветнический материал». «Мы знаем и заказчиков, знаем, какие деньги платились, куда платились, — сказал Чайка. — Поверьте, я говорю правду».
По его мнению, «клеветнический материал» о нем заказал Браудер, чтобы помешать генпрокуратуре расследовать то самое дело «Дальней степи». Однако в своем выступлении Чайка не упомянул о важном нюансе: инициатором возобновления дела в 2015 году стал Павлов. Об этом свидетельствует уже другая серия электронных писем, в которых Павлов обсуждает отдельный иск по делу о клевете.
В 2013 году Павел Карпов — бывший следователь, у которого находились изъятые документы и печати — основные улики по делу Магнитского, пытался отстоять свою репутацию. Он подал иск о клевете против уже британского гражданина Браудера и нанял адвокатов престижной юридической компании Olswang.
Судя по полученным электронным письмам, Павлов также был с этим тесно связан: вероятно, он увидел в этом возможность отомстить человеку, ответственному за распространение информации о «деле Магнитского» — и связи с ним Павлова — по всему миру.
В электронном письме, отправленном в марте 2013 года, Павлов спрашивает у юристов Olswang, поможет ли в борьбе Карпова с Браудером возобновление конкурсного производства в отношении компании «Дальняя степь». «Ему придется раскрыть перед судом свою собственность, к тому же это разрушит его репутацию», — пишет Павлов.
Бывшая «дочка» фонда Hermitage Capital была признана банкротом еще в 2007 году, и адвокат сам понимал, что перезапустить процесс конкурсного производства будет не так просто. «Активы «Дальней степи» исчезли еще в декабре 2004 года, и, видимо, подавать жалобу уже слишком поздно», — пишет он, однако предлагает другой способ: «Но если ответственное лицо скрывало факты [о предполагаемом преднамеренном банкротстве], дело еще можно возобновить...»
Но где искать это «ответственное лицо» спустя восемь лет? На помощь пришел следственный департамент МВД, в котором работают друзья-следователи адвоката.
В июле 2015 года было возбуждено уголовное дело в отношении бывшего арбитражного управляющего «Дальней степи» Александра Долженко. По версии следствия, еще тогда, восемь лет назад, он вступил в преступный сговор с директором «Дальней степи» Уильямом Браудером и скрыл признаки преднамеренного банкротства компании с целью уклонения от уплаты налогов.
Дело строится на признательных показаниях Долженко, от которых он уже отказался. Как говорит адвокат Долженко, эти показания были получены под давлением: «Показания моего доверителя были получены недозволенным путем. Путем шантажа и насилия», — сказал «Новой газете» адвокат Алаудин Мусаев
«Но даже тогда, по сути, он не признал себя виновным. Он так и говорил: «Я не совершал ничего противозаконного». Его немного попугали, а потом сказали: «Ну ты же патриот! Произнеси несколько слов, и мы тебя отпустим. Признай, что ты встречался с представителем Браудера. Нам просто нужны основания, чтобы арестовать его счета».
Получив «признательные» показания Долженко, налоговые органы обратились в арбитражный суд с требованием возобновить конкурсное производство «Дальней степи» по вновь открывшимся обстоятельствам. Хотя роль Павлова до конца и неясна, российские правоохранительные органы действовали в точном соответствии с планом, который он ранее озвучил лондонским юристам.
«В истории российского права не было такого случая, чтобы дело о банкротстве возобновляли спустя восемь лет, — говорит партнер юридической фирмы «Некторов, Савельев и партнеры» Сергей Савельев. — Эти «вновь открывшиеся обстоятельства», на которые ссылаются заявители, не очень понятны: пока нет приговора суда о том, что арбитражный управляющий каким-то образом нарушил закон и содействовал преднамеренному банкротству, а есть только уголовное дело, и вину человека надо еще доказать. В целом это решение кажется весьма странным. Надо очень творчески толковать закон, чтобы возобновить банкротство при таких обстоятельствах».
Со своей стороны Павлов заявил: «Я могу открыто сказать: я искренне желал возобновления дела о банкротстве в «Дальней степи» и использовал все свое влияние для того, чтобы такое дело появилось. Но я не управляю людьми, которые его ведут. Я пытался донести до различных лиц, которые имеют возможность принимать решения, необходимость ознакомиться с этой ситуацией и возобновить производство. И, поверьте, это было очень нелегко. Но послушайте: когда господин Браудер говорит, что хочет, чтобы я нес ответственность за дело Магнитского, он таким образом пытается отвлечь внимание от своих преступлений или добиться справедливости? Что ж, я тоже хочу добиться справедливости».
По словам Павлова, возобновление конкурсного производства спустя столько времени — действительно редкий случай, но почему бы им не воспользоваться, если появилась возможность вернуть деньги в российский бюджет. А что касается утверждений адвоката Долженко о давлении на его подзащитного, то, по мнению Павлова, это может быть распространенной тактикой защиты обвиняемых в уголовном процессе.
«Что касается генерального прокурора, то, конечно, у нас нет с ним какой-то консолидированной позиции. Не надо меня искусственно с ним смешивать», — говорил Павлов.
«Дума решила детей мочить»
Благодаря усилиям коллег Магнитского и лоббированию Браудера в западных столицах дело Магнитского вылилось в невиданный международный скандал.
В 2012 году конгресс США принял «закон Магнитского», в результате чего на целый ряд российских чиновников, причастных, по мнению конгрессменов, к смерти Сергея Магнитского, были наложены санкции. В ответ на это Госдума приняла так называемый закон Димы Яковлева, запрещающий гражданам США усыновлять российских сирот. Скандальный закон лишил многих детей-инвалидов шанса обрести семью и стал известен в России как «закон подлецов».
Судя по переписке, Павлова, вероятно, привлекали в Думу для обсуждения российского ответа на американские санкции. И Павлов предлагал российским властям отреагировать иначе и не впутывать в этот конфликт детей. Через несколько дней после принятия закона он написал своей коллеге: «Видишь, наши идеи пока не пригодились, Дума решила детей мочить».
С одной стороны, это свидетельствует о том, что связи владельца почты с органами власти были действительно небезграничными. С другой стороны, это демонстрирует, что «закон подлецов», принятый абсолютным думским большинством, для него был запредельным шагом.
Павлов не отрицает, что он человек влиятельный, но просит не преувеличивать значимость его связей. «Вот вы говорите, что у меня очень много друзей-следователей, а с кем мне общаться? С кем мне в баню ходить? Да, я в определенном смысле лоббирую свои интересы. Ну а кто этого не делает?»