Словацкие власти почти ничего не делают, чтобы расследовать убийство моего друга и коллеги. И если для того, чтобы выяснить правду, журналистам придется взять на себя работу полиции, так тому и быть.
Со дня убийства словацкого журналиста Яна Куцяка и его невесты Мартины Кушнировой прошло ровно полгода. В последний раз я говорила с Яном всего за несколько часов до того, как убийца вошел в его дом и дважды выстрелил ему в сердце. Когда в понедельник утром я услышала о смерти Яна, меня охватил глубокий, леденящий ужас. Я будто прикоснулась к абсолютному злу. Это чувство до сих пор не покидает меня. Спустя полгода мы по-прежнему не знаем, кто убил Яна или кто нанял его убийцу. И я боюсь, что мы не узнаем этого никогда.
Подобные убийства сложно расследовать. По статистике, которую ведет Комитет защиты журналистов (CPJ), 70% убитых журналистов погибли из-за материалов, над которыми они работали. И раскрыто было меньше десяти процентов таких дел. При этом раскрываемость большинства убийств в Чешской Республике и Словакии – около 80%.
Полгода – предельный срок, за это время следователи должны найти улики, собрать и обработать информацию и в итоге раскрыть преступление. Однако словацкая полиция почти ничего не сделала и по-прежнему не может дать ответ на основные вопросы. И в полиции, и в прокуратуре говорят, что работа ведется, и что они не распространяют информацию в интересах следствия. Но факты говорят об обратном: полиция с самого начала халатно относилась к расследованию.
По данным словацких СМИ, следователи совершили ряд грубых ошибок. Например:
Полиция прибыла на место преступления в поселке Велка Мача без медэксперта.
В результате первая ошибка: время смерти было установлено неверно, и в документах значилась дата на три дня позже реальной. Ошибку исправили лишь через три недели. До тех пор следователи опрашивали местных жителей, задавая им неверные вопросы о событиях неверного дня.
Полиция не запросила записи с камер видеонаблюдения в окрестностях места преступления. Это важнейшая улика, на записи можно было увидеть убийцу Яна. Запрос на получение записей подали 4 марта – почти две недели спустя, когда на большинстве камер свидетельства о событиях той страшной ночи уже были погребены под новыми записями.
Следователи ждали до 27 марта – целый месяц, прежде чем осмотреть территорию вокруг места преступления. За это время словацкая зима стерла такие важные улики, как следы обуви.
У Даниэла Липшица, адвоката семьи Куцяка, был доступ к следственным документам. По его словам, в самом начале следствия полиция уничтожила одно из важнейших доказательств.
«Они не обеспечили сохранность улик. Некоторые свидетельства обнаружились лишь на фотографиях (с места преступления), – сказал Липшиц представителям словацкого телеканала TV JOJ. – Еще до осмотра места преступления тела кто-то трогал. Вероятно, были уничтожены важные улики. Теперь мы этого никогда не узнаем».
Роберт Краймер, глава словацкого антикоррупционного ведомства NAKA, о котором Ян писал в своих статьях, был в числе первых должностных лиц, прибывших на место преступления. Глава полиции Тибор Гашпар отрицал, что Краймер был там, но вынужден был сдаться, когда его коллега оказался на видеозаписи, сделанной сотрудниками местного телевидения. Краймер так и не смог внятно объяснить, что он в тот день делал на месте преступления.
Помимо прочего, журналистам сообщили, что словацкая полиция не передала информацию в зарубежные и международные следственные органы. Судя по всему, они избегают помощи со стороны. А это лишь подтверждает подозрение, что они не пытаются найти убийцу.
Через полгода должностные лица, которые в ходе следствия вели себя наиболее подозрительно, получили повышение.
Роберт Краймер, которого не должно было быть на месте преступления, теперь занимает пост в министерстве внутренних дел Словакии. Тибор Гашпар, оставивший пост главы полиции под давлением общественности, также получил место в министерстве. Он стал советником министра внутренних дел Денисы Саковой из SMER (Курс — социальная демократия), одной из трех партий в правящей коалиции страны.
Порой журналистам приходится выполнять работу полиции. Расследуя коррупционные махинации и отмывание доходов, мы постепенно разработали свои следственные методы. И мы готовы заняться расследованием вместо полиции, чтобы понять, что же произошло с Яном в ту ночь.
Нет ничего страшнее неведения. Особенно для журналистов.