Азербайджанский пленник

«Нам и правда приходилось очень тяжело, — говорит Сеудин Золетич. — Не было денег, не было еды — не было ничего».

Прошли годы, но 46-летний Золетич до сих пор с ужасом вспоминает, как оказался подневольным рабочим в Азербайджане. «Это оставило отпечаток на всю жизнь», — признаётся он.

Золетич сейчас живет в родном Живинице на северо-востоке Боснии и Герцеговины. Трижды за несколько месяцев этот высокий приятный в общении мужчина встречался с журналистом OCCRP, чтобы поведать свою историю.

В местном кафе с громкой музыкой Золетич, куря сигарету за сигаретой, рассказывал, как очутился «в ловушке» на стройке в далекой закавказской республике, о неудачных попытках добиться справедливости от ее властей. Он надеется, что в этом году в европейском суде он эту справедливость наконец обретет.

В разговоре Золетич постоянно возвращается к своей семье — двум сыновьям (его «золотые мальчики», как он их назвал) и слабой здоровьем жене, к которой он очень привязан. Именно ради них он летом 2009 года принял заманчивое предложение отправиться на стройку в столицу Азербайджана Баку. Его наниматели обещали хорошие деньги, отличные условия и достойное жилье.

Золетич оказался в числе семисот с лишним рабочих из Боснии и Герцеговины, Сербии и Северной Македонии, которые в поисках лучшей доли отклинулись на схожие предложения. С 2006 по 2009 год они строили известные объекты в Баку, в том числе концертный дворец «Бута» и гигантский Экспоцентр. Как минимум три таких проекта стоимостью миллионы долларов финансировало правительство.

При этом к большинству балканских рабочих в Азербайджане относились немногим лучше, чем к рабам. Как и сотни других, Золетич ютился в невероятной тесноте, недоедал, работал до изнеможения по 12 часов в день. Некоторых рабочих били, а один умер у Золетича на руках. Обещанную зарплату им в итоге сильно урезали или не выплатили вовсе.

Золетич не знал, кто распоряжался компанией SerbAz, которая его наняла. Однако, как показало расследование OCCRP, теперь есть веские основания полагать, что этой структурой совместно владели супруга и близкий соратник Азада Рагимова, министра по делам спорта и молодежной политики Азербайджана. Ведомство Рагимова поручило SerbAz выполнить некоторые строительные проекты стоимостью 54 миллиона манатов (65,8 миллиона долларов).

Если полученные OCCRP новые данные точны, можно говорить о причастности высокопоставленного функционера-инсайдера к одному из самых масштабных случаев трудовой эксплуатации жителей современной Европы. Ситуация вызывает вопросы и к семье азербайджанского президента Ильхама Алиева, который правит республикой с 2003 года. Рагимов известен как человек, близкий к Алиеву. Примечательно, что один из частных объектов, где трудились балканцы, — это фешенебельный торговый центр, который принадлежит сейчас семье Алиева.

Азад Рагимов, его жена Зульфия и ее деловой партнер не ответили на просьбы о комментарии к этой статье. Компания — нынешний хозяин торгового центра отрицает, что привлекала SerbAz к работам, и отказалась дальше что-либо обсуждать, ссылаясь на конфиденциальность коммерческих контрактов.

Попытки Золетича добиться правосудия в Азербайджане оказались тщетными. Судебную жалобу на несправедливое обращение с ним местные суды поочередно отклонили, а известного активиста-правозащитника, который взялся за дело Золетича, позднее выжили из республики. Последняя надежда боснийца — Европейский суд по правам человека, в этом году он должен вынести решение по иску экс-рабочих с Балкан.

Многие другие бывшие рабочие не хотят говорить о том, что было в Азербайджане, однако для Золетича важно поделиться пережитым: «Чем больше об этом узнают, то меньше шансов, что это повторится»

«Я не мог даже представить, что в жизни может быть такая жестокость, такая несправедливость, такое зло по отношению к людям, — признается он и добавляет: — И это всё в XXI веке».

«Я доверился SerbAz»

Золетич говорит, что его детство в социалистической Югославии было счастливым и беззаботным. Отец работал на угольной шахте, получал приличные деньги, и семья жила неплохо. Он вспоминает, как детьми они играли в ковбоев и индейцев на холме возле его дома. Золетич и сейчас всей душой привязан к этому уголку Боснии.

«Жизнь замечательна, — говорит Золетич. — Я люблю мою страну, люблю Живинице. [Даже] в эти непростые времена, я считаю, они прекрасны».

Однако повзрослевшего Золетича ждало много разочарований.

Он был высок ростом и думал о карьере баскетболиста, однако еще в юности получил травму, и о баскетболе пришлось забыть. Хотел стать военным, но и эта мечта поначалу не сбылась: в Югославскую народную армию его не приняли — он считает, что из-за его мусульманского происхождения. Через несколько лет, когда Югославия распалась, Золетич вступил в армию независимой Боснии и участвовал в боевых действиях.

В 1997 году он демобилизовался и устроился на большую обувную фабрику в городе Тузле. Со временем работа, пусть и не слишком разнообразная, стала ему нравиться, и его повысили до бригадира.

Но к 2009 году для обувной фабрики, как и для многих предприятий в Боснии, настали тяжелые времена. Работникам платили мало, и они массово вышли на улицу, требуя от властей помощи. Золетичу нужна была другая работа, чтобы кормить семью.

Тогда он и услышал впервые о компании SerbAz.

«Я заинтересовался, — рассказал Золетич. — И подумал: почему бы не попробовать?.. Особенно после того, как я видел тех, кто уезжал и возвращался с деньгами».

С группой желающих поехать на заработки он отправился в другой город на встречу с агентом по найму из SerbAz. Золетичу предложили место на стройке — он согласился и подписал короткое «заявление», в котором говорилось об условиях его работы и «правилах поведения». Теперь он понимает, что ему дали ненастоящий контракт, и уже тогда он должен был задуматься о возможных рисках.

Но в тот момент перспектива получать от пяти до восьми долларов в час выглядела слишком привлекательной. «Конечно, я был настроен оптимистично, — признаётся Золетич. — Я доверился SerbAz».

Потянулись недели ожидания. Он неоднократно звонил представителям SerbAz, и наконец, спустя два месяца после подписания «контракта», ему сообщили, что пора ехать.

Вместе с двадцатью земляками из Живинице Золетич на микроавтобусе добрался до сербской столицы Белграда. Там к ним присоединилась еще одна группа из Боснии. Многие были моложе и менее опытны, некоторые — почти подростки.

Однако все разделяли оптимизм Золетича, ведь в Боснии даже те счастливчики, кто имел работу, вряд ли могли получить намного больше двухсот долларов в месяц. И если слова SerbAz были верны, в Баку балканцы планировали зарабатывать такую сумму за несколько дней.

«Нас ждало лучшее будущее — мы верили в это», — признаётся Золетич.

Суровая реальность

Почти сразу после прилета в Баку Золетич понял, что он больше не распоряжается своей судьбой.

Прибывшие прошли пограничный контроль и получили одномесячные туристические визы. По словам Золетича, их группу встречали два человека, которые имели вид «боссов», а боснийцы стояли, словно «солдаты на плацу». Всем велели сдать паспорта, чтобы они хранились в сейфе.

Золетич сомневался, что у кого-то паспорт будет в большей сохранности, чем у него самого. Но выбора не было, и он сделал, как сказали.

Затем группу рассадили по нескольким микроавтобусам. В пути Золетич нервничал, думая о своем паспорте и о том, куда его привезут. С ним в микроавтобусе были трое его близких приятелей, тоже из Живинице. Некоторых уже высадили в разных местах, и он молился, чтобы его не разлучили с земляками.

Наконец микроавтобус остановился у большого дома, окруженного четырехметровой стеной с массивными воротами. Золетич помнит свое потрясение, когда увидел, что в доме уже живут порядка ста человек. «Мы переглянулись: “Что это? Боже, где я?!”»

«Здесь нет места [для нас], — сказал Золетич, — ни для шестерых, ни даже для двоих». Как временное решение местные «распорядители» поставили ему и его приятелям койки в коридоре.

Прибывшим объявили, что из дома можно выходить только по пропуску и с разрешения дежурных. Золетич рассказал, что у него сразу возник вопрос: смогут ли они убежать, перебравшись через забор? «Но куда пойдешь без паспортов?» — также подумал он.

Шок испытал не он один: всех иностранных рабочих, кроме самых квалифицированных, разместили в похожих домах для группового проживания; всего их было пять. В каждом спальном помещении стояли койки — так близко друг к другу, что между ними едва можно было протиснуться. Нередко в одну комнату селили по 24 человека. Все пространства в доме, включая коридоры, сауну и даже бассейн, были превращены в места для сна, чтобы дом вместил максимум людей.

Золетич вспоминает, как в первый день в этом доме более опытные соседи пытались успокоить и подбодрить его. Однако уже вечером, после визита «боссов», настроение снова изменилось. Те сообщили балканцам, что их зарплату будут «хранить», чтобы они не потратили деньги впустую в большом городе в чужой стране. До отъезда на деньги они не могли рассчитывать.

Золетич впервые близко познакомился с «белыми касками» (так он и другие рабочие прозвали своих «кураторов»). В следующие несколько месяцев эти люди — родом с Балкан, не азербайджанцы — диктовали, как ему проводить каждый час его жизни.

«Как в дурном сне…»

Двенадцатичасовой рабочий день забирал все силы. Каждое утро в начале шестого Золетича и других будил дежурный по дому, после чего их развозили по стройкам. Золетичу поручили монтировать дренажные панели на месте будущего Экспоцентра.

Еду им привозили на рабочее место, но она была очень скудной — иногда просто бесцветная колбаса, яйца вкрутую и несвежий хлеб. «Только чай был хорошим — его можно было выпить с хлебом», — вспоминает Золетич.

В разговорах с журналистами многие бывшие гастарбайтеры рассказали, что в Баку их всегда преследовало чувство голода, и от недоедания они похудели.

«Многие выглядели так, будто только что вышли из концлагеря… С момента приезда они изменились до неузнаваемости», — утверждает Золетич.

Чтобы дополнить свой скудный рацион, рабочие могли в счет будущей зарплаты покупать еду в столовой, организованной SerbAz в их перенаселенном жилище. По словам Золетича, все было специально устроено так, чтобы люди лишний раз не выходили — своего рода «полутюрьма».

В дом рабочие возвращались не раньше девяти вечера. После 12-часового рабочего дня ноги Золетича опухали и болели от перенапряжения. «Утром до работы я клал в морозилку полулитровую бутылку воды и вечером массировал ею ступни».

В доме, где жили десятки людей, было лишь два душа и два туалета. Некоторым приходилось ждать своей очереди часами. «Пока до тебя дойдет черед, и ты сможешь помыться, уже 22:30 или 23:00», — говорит Золетич. Он вспоминает, что иногда удавалось поспать всего пять-шесть часов.

Но бывало, что его лишали и этого. По его словам, несколько раз дежурный по дому бежал по коридору, колотил в двери и всех будил. Мужчины поднимались и стояли в одном исподнем, ежась от холода.

«Это они устраивали тест на алкоголь, представьте, — говорит Золетич. — Нужно было «подуть в трубку». Все становились в очередь, и тебя проверяли — это что-то запредельное. Словно галлюцинации. Может, просто мерещится? Как в дурном сне».

Тех, у кого тест был положительным, штрафовали на 500 долларов из зарплаты, и без того «абстрактной». Разные «штрафные санкции» с целью снизить заработок рабочих или добиться послушания были постоянной угрозой, как говорит Золетич.

«Так называемые дежурные по дому часто проверяли, как заправлена койка, — продолжает он. — И если ее заправили не так, как им хотелось, они нас штрафовали». Даже за передышки в работе или слишком частые походы в туалет на стройке могли лишить денег.

Однажды, вспоминает Золетич, рабочие, думая, что их задача на день выполнена, сложили инструменты. Но тут выбежал один из «начальников» и заорал, чтобы они отработали еще минуту. Понурив головы, рабочие вернулись к работе. «Пока мы пришли на место, эта минута все равно прошла. А этот контролер просто хотел показать свою власть», — делает вывод Золетич.

«Это стало настоящим ударом, — рассказывает Золетич, вспоминая пережитое унижение. — Такое отношение бесчеловечно».

В еще один жаркий день коллега по неосторожности уронил металлическую трубу, которая ударила Золетича по голове. Он истекал кровью. Начальство вызвало врача, который наложил швы на рану — он не поставил диагноз и не провел детальный осмотр. «Со мной обращались как с собачонкой», — рассказывает Золетич.

Коллеги собрали деньги на лекарства, но он боялся, что без должной медицинской помощи подхватит инфекцию или столкнется с более серьезными последствиями.

«Я думал о своей семье, — рассказывает он. — Я мечтал взмыть в небо и убраться отсюда. Это была борьба за жизнь».

Через три дня, когда рана еще не зажила, а швы не сняли, его отправили на работу.

Смерть на стройке

Вскоре пребывание в тяжелых условиях начало сказываться на здоровье.

В августе один из знакомых Золетича — рабочий, который тоже приехал из Живинице, умер от сердечного приступа в общежитии другого азербайджанского города, где у SerbAz был строительный объект.

А потом в октябре работы стало очень мало. Золетич и другие рабочие застряли на стройке без дела и продуктов. «Казалось, что наступил кризис, — рассказывает он. — Особенно остро это ощущалось в столовой: еды было мало, а новую не поставляли».

Однажды одному из рабочих внезапно стало очень дурно. Товарищи вынесли его во двор и постарались спасти, но безуспешно. Мужчина умер на руках у Золетича.

Он помнил этого человека — инженер-механик, который выходил в сад, чтобы в одиночестве выпить кофе и покурить. «Он недолго там пробыл, — говорит Золетич. — Он был очень подавлен, как и мы все — кто-то больше, кто-то меньше. К сожалению, он не смог этого вынести».

«Этот случай нас потряс. Ситуация и без того была ужасной, а теперь перед нами был мертвый человек… Мы чуть с ума не сошли. Что нам делать? Что будет дальше? А потом приехала полиция».

Сотрудники полиции приехали, чтобы выяснить обстоятельства смерти. Они допросили рабочих, но не проявили никакого интереса к их состоянию, не спросили, почему они находятся в стране и почему у них нет иммиграционных документов. Рабочие остались в ловушке.

Через несколько дней отключили газ, воду и электричество. «У нас не осталось ничего», — рассказывает Золетич.

В момент отчаяния он отметил одну позитивную деталь: рабочие представляли разные национальности, они приехали из региона, который не так давно пережил страшную войну, но прошлое не имело значения. «Мы были едины, — говорит он. — Как братья».

Мужчины стали делиться своими злоключениями, и Золетич понял, что видел еще далеко не все. «Они закрывали людей в комнатах, включали музыку на полную громкость и избивали их, чтобы остальные не слышали криков», — рассказывает он.

Правда выходит наружу

Наконец на рабочих, охваченных отчаянием и мучимых голодом, обратили внимание.

Первым о бедственном положении работяг узнал продавец ларька напротив строек SerbAz, у которого они покупали еду и сигареты. Он заметил, что у рабочих кончаются деньги, они голодали, и он стал продавать им продукты и сигареты в долг.

Он связался с Азербайджанским миграционным центром — местной некоммерческой организацией, которая помогает иностранным работникам. Ее возглавляет бывший полицейский Аловсат Алиев. Один из его сотрудников перекинул через забор брошюру с информацией об организации на разных языках. Вскоре на связь вышел один из рабочих.

Алиев договорился встретиться с ним вечером неподалеку от стройки — рабочему пришлось улизнуть от охранников. Алиев изучил фотографии, выслушал, в каких условиях живут рабочие, и перешел к активным действиям.

Прежде всего он связался с представителями прессы. Азербайджан известен репрессивными мерами по отношению к свободным СМИ, поэтому Алиев обратился к радио «Свобода» — организации, которую финансирует правительство США. Это одно из немногих СМИ, которые проводят независимые журналистские расследования в стране.

Вместе с журналистами радио «Свобода» он отправился в дом, где держали рабочих. На видео, которое сняли репортеры, запечатлен момент, когда Алиев впервые встречает мужчин, которых держат в заточении — худые, голодные, они в отчаянии толпятся вокруг своих спасителей. Золетич тоже есть на видео — он держится позади.

«Я посмотрел на то, чем их кормили, — говорит Алиев. — Там была 50-литровая емкость с супом, в котором что-то плавало. В холодильнике было пусто. Не было питьевой воды. Они даже душ не могли принять».

«Это было ужасно», — рассказывает он. Алиев сразу забил тревогу — организовал пресс-конференцию, связался с международными организациями и посольствами стран, откуда приехали рабочие.

Власти отказались вмешиваться в это дело, поэтому Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) и еще несколько учреждений предоставили Алиеву деньги, на которые он купил рабочим продукты и средства гигиены.

«С этого началось наше освобождение, — рассказывает Золетич. — Мы дали показания. Они приехали посмотреть, в каких условиях мы жили, что делали; они были в ужасе».

«Нам выдавали паек в коробках, как во время войны в Боснии».

Когда история попала в новости, «начальники» и «надзиратели» исчезли. Ворота дома, где держали рабочих, открыли, но они еще не понимали, что происходит, — им не заплатили и не вернули паспорта.

В это время Алиев встречался с представителями азербайджанского правительства. Он пытался добиться того, чтобы рабочих признали жертвами торговли людьми, заплатили им за работу и отправили домой. Дело продвигалось медленно — он столкнулся с жестким сопротивлением.

Отчаяние рабочих усилилось. «Один даже угрожал, что спрыгнет с крыши, если его не отпустят», — вспоминает Золетич. Его отправили домой, и остальные стали использовать разные методы, чтобы заставить компанию отправить их по домам: спали на улицах и устраивали протесты.

Наконец SerbAz начала отправлять рабочих домой небольшими группами. Каждое утро азербайджанские сотрудники компании озвучивали список счастливчиков, которые уезжали в тот день. Список составляли в алфавитном порядке — Золетич был последним, и ждать ему пришлось дольше всех.

Чтобы убить время, он гулял по улицам Баку. Иногда он садился в проходящий мимо автобус и ехал до конечной. Он немного понимал русский язык и смог завести друзей среди молодежи. Он играл с ними в футбол, забывая хотя бы на время о том, в каком положении оказался.

Золетич ждал своей очереди 20 дней. «Не могу описать свою радость — я ехал домой. В ту ночь я не спал», — рассказывает он.

Чтобы получить хоть какую-то скудную компенсацию, рабочие подписывали заявление о том, что им не должны денег за работу в Азербайджане.

«Мы подписывали документ, в котором значилось, что все прошло хорошо, замечательно, что нам ничего не должны. Когда я подписал его, мне заплатили столько, сколько посчитали нужным — никто не знает, как они высчитали эту сумму», — говорит Золетич. Сумму определяла SerbAz, и все рабочие, с которыми общались журналисты OCCRP, получили меньше, чем они рассчитывали.

В аэропорт Золетича и прочих сопровождала полиция, там им наконец вернули паспорта. Даже скудные выплаты не могли испортить им настроение. В самолете рабочие от радости пели экипажу Čarsija — боснийскую песню о возвращении домой.

Золетич вспоминает, что чувствовал, когда встретился с родными спустя три месяца жизни в рабстве: «Счастье от того, что я вернулся домой. Счастье от встречи с любимыми. Счастье — ведь они снова со мной»

Борьба за справедливость

После возвращения Золетич и другие рабочие стали ключевыми фигурами нескольких судебных процессов, которые начались в связи с их обращением.

Сотрудники Astra, сербской организации по борьбе с торговлей людьми, несколько недель собирали показания рабочих и помогали им вернуться к обычной жизни. На основании доклада, который они составили, прокуратура Боснии открыла расследование и предъявила 13 представителям SerbAz — они нанимали рабочих и контролировали их жизнь в Баку — обвинения в торговле людьми.

Золетич дал свидетельские показания в суде. Сначала казалось, что в деле явный дисбаланс: «На одной стороне были мы с прокурором, на другой — 13 адвокатов».

Однако он забыл о дискомфорте, как только начал давать показания. «Я говорил правду, и мне нечего было бояться», — рассказывает он.

Азербайджан остался в прошлом: Золетич был на свободе, а его бывшим мучителям предъявили серьезные обвинения. «Они находятся под следствием, а я наконец-то дома. Я свободен».

Суд несколько раз откладывали, но в итоге обвинение добилось частичной победы: четверо обвиняемых признали вину, одного осудили на год и девять месяцев тюрьмы, трое получили условные сроки. Остальных признали невиновными.

В то же время в Азербайджане организация Алиева подала от лица рабочих иск против SerbAz за задержку выплат и нанесение морального вреда. Дело проиграли, как и две последующие апелляции. Защита представила факты, которые, по всей видимости, удовлетворили судей: рабочие заключили контракт не с SerbAz, а с материнской компанией, которая зарегистрирована на карибском острове Ангилья. Адвокаты компании заявили, что в связи с этим на рабочих не распространялось трудовое законодательство Азербайджана.

«Нам не предоставили возможности дать показания или присутствовать в суде, — говорит Золетич. — Я думаю, что они даже не пытались что-то сделать, не говоря уже о правозащитных мерах, которые могли бы помочь добиться правды… Они просто отклонили дело».

Сейчас дело рассматривают в Европейском суде по правам человека в Страсбурге, и в этом году он должен вынести решение по вопросу о том, справедливое ли разбирательство провел суд Азербайджана.

Золетич вернулся в Живинице. Обувная фабрика, на которой он работал, обанкротилась, и сейчас он подрабатывает в теплице — он испытывает особую любовь к растениям.

Сеудин гордится своими сыновьями, с которыми практически не общался, пока был в Баку: один из них недавно женился, а второй делает успехи в учебе и хочет в будущем изучать информационные технологии.

На вопрос о том, за что он борется, Золетич ответил, что его не волнуют деньги.

«Нет такой суммы, за которую человек добровольно согласится пережить то, через что прошел я, — говорит он. — Никаких денег не хватит, чтобы я забыл обо всем. Такой суммы не существует… Я хочу добиться правды, доказать, что мы не виноваты. Я хочу, чтобы виновные понесли наказание, а справедливость восторжествовала».

Над материалом также работали журналисты Ажар Каламуич, Мубарек Асани, Лейла Чамджич, Аида Черкез и Игорь Спаич.