За исключением последних предложений Исмаилова смогла зачитать свой текст полностью. Ей было вынесено три предупреждения после того, как гособвинитель пожаловался, что в своей речи она затрагивает аспекты, не относящиеся к сути ее уголовного дела. В конечном итоге судья покинул зал суда, чтобы начать обсуждение приговора, как рассказал один из наблюдателей на процессе.
Журналист-расследователь OCCRP и радио «Азадлыг» (азербайджанская служба радио «Свободная Европа» / радио «Свобода») Исмаилова обвиняется в растрате, неуплате налогов, незаконной коммерческой деятельности и подстрекательстве бывшего коллеги к попытке самоубийства.
Правозащитные организации утверждают, что дело против нее носит политическую окраску. Ожидается, что суд вынесет вердикт 1 сентября.
Уважаемые участники суда и члены судейской коллегии, ставшие на этом процессе наблюдателями, а также те, кто занял места людей, которые искренне хотели быть на заседании!
Я не уверена, в чем цель проведения столь поспешного «экспресс-процесса», но я считаю, что нынешняя репрессивная машина близка к краху. Конечно, на это можно смотреть как на результат обрушения нефтяного рынка, но тому есть и другие причины. Одна из них — мы!
Многим известно умение правоохранительных органов Азербайджана фабриковать преступления. Годами честные граждане этой страны, ее честные журналисты (конечно, здесь я говорю не о тех, кто пресмыкается перед прокурорами), а также правозащитники разоблачали позорную практику нашей судебной системы. Их активность вынуждала репрессивный аппарат еще более бессовестно скрывать ее постыдные деяния. И чем больше вскрывалось лжи, тем больше новой неправды представителям этого аппарата приходилось говорить. В итоге прокуратура и суд прибегали к еще большему обману, чтобы завуалировать свою ложь.
С самого начала эти слушания доказали, что от «зарплат в конвертах» для работников суда и прокуратуры мало толку. Выясняется, что за эти нелегальные бонусы они даже не способны как следует состряпать дело о клевете.
Да, если вы не знаете, готовить дело о клевете и дискредитации — это тоже требует большого таланта. Все их усилия сломить волю людей, воспользоваться их неграмотностью, психологическими проблемами, сыграть на страхах людей и заставить их свидетельствовать против меня, чтобы получить материал для уголовного дела, — все это не сработало. На протяжении всего разбирательства мы также видели, что показания были даны или под давлением, или эти люди подписали их, даже не читая. Одному из свидетелей предлагали взятку. Позор вам! Что же это за государство?! Даже ваши дешевые уловки не помогли выстроить уголовное дело против меня. Но я не буду повторять то, что уже убедительно доказали вам в ходе процесса мои адвокаты.
Выяснилось много интересных фактов, когда здесь отвечали на вопросы налоговые инспекторы.
1. Они заявили, что не видели ни единого документа за моей подписью.
2. Они подтвердили, что видели только те документы, что им показывали следователи.
3. Также они подтвердили, что не видели документов в компьютере Яхьи Мирзаева, который отвечал за руководство офисом и действовал как доверенное лицо. Помимо этого они сообщили, что не изучали никаких документов на внешних жестких дисках.
4. Они не смогли оспорить, что делали выводы не на основе документов, которые, по их словам, доказывали бы факт нарушений, а на основе неких несуществующих документов.
Я лично убедилась, в каком отчаянном состоянии пребывал прокурор. Я рассказала им, что моя дружба (да, это единственно верное слово для описания этих отношений) с Туралом Мустафаевым началась, когда Мустафаев обратился ко мне за советом после того, как его избили на митинге в поддержку Джамиля Гасанлы (одного из кандидатов на президентских выборах 2013 года) в городе Сабирабаде. Прокурор якобы проверил все даты. Конечно, ему хотелось найти улики. При этом было совсем не сложно выяснить, что в день нашей встречи с Мустафаевым мы находились в бюро радио «Азадлыг». У прокурора уже тогда были данные геолокации телефона Мустафаева. Даже у меня был доступ к этой информации.
Однако чтобы выяснить это, надо потрудиться и потратить время на изучение документов. Но, очевидно, у служащих прокуратуры до этого руки не дошли. Понятно, что время им нужно, чтобы потратить деньги, полученные за клевету и обман, которые они плодят. Поэтому, думаю, президенту надо разобраться с эффективностью своего репрессивного аппарата и выяснить, как тратятся деньги на это. Господин президент, вы должны знать, что их работа не оправдывает ваших ожиданий.
По мере того как давали показания свидетели, гособвинитель ясно увидел, что вся эта ложь выходит наружу, и отказал в рассмотрении документов в суде. Стало понятно, что те, кто приказал арестовать меня, обманули их.
Выборочные заявления, которые следствие делало в СМИ, были их единственным способом отчитаться, но и тут их ждал провал. Все эти плохо состряпанные доводы обвинения лишь вынуждали суд снова и снова нарушать закон. Я уверена, что Рамелла (Рамелла Аллахвердиева — председатель суда на процессе по делу Хадиджи Исмаиловой. — Прим. ред.) и руководство суда уже пожаловались своему «клиенту» — президентской администрации, что это кое-как вымученное дело поставило их в очень трудное положение. Я уверена, когда это говорю. Я знаю.
А теперь я хотела бы поговорить об обвинениях против меня.
Эти претензии в мой адрес возникли не случайно. Ведь я сама говорила и подробно писала именно о таких преступлениях.
Не буду подробно останавливаться на обвинениях по статье 125. Не я одна писала о росте числа самоубийств из-за долгового бремени, нищеты и насилия полиции. Если попытка Турала Мустафаева покончить с собой, как он заявил в суде, была связана не с разрывом с невестой, а с неспособностью найти работу, тогда [президент] Ильхам Алиев должен сидеть вместе со мной на скамье подсудимых. Потому что Мустафаев жаловался, что не может устроиться даже в лояльные власти СМИ.
Естественно, как сказал и сам Мустафаев, это все откровенная клевета. И чтобы заставить его играть роль в этой клеветнической истории, Министерство национальной безопасности и прокуратура Баку приложили максимум усилий. Это то самое министерство, которому поручили установить скрытую камеру в моей квартире в 2011 году и которое несет ответственность за попытку шантажировать меня в 2012 году. И та самая прокуратура, которая изо всех сил постаралась замять эти преступления, из-за чего я подала на них в суд.
Вы, вероятно, смотрели комедийный фильм «Не та, так эта». Тогда вы должны помнить известного персонажа этого фильма — жену брата. Предполагая, что жених и невеста проводят вместе свою первую брачную ночь, она пытается подсматривать в замочную скважину. Внутри комнаты Сервер заставляет Мешади Ибад уйти, он держит пистолет. А жена брата в это время никого не зовет на помощь, потому что видит только то, что рисует ее воображение, а не то, что происходит в реальности. Так и весь этот сговор против меня очень напоминает поведение жены брата в фильме. Они настолько увлекаются, что не понимают, что упадут, когда дверь откроется.
Правительство Азербайджана очень «постаралось» и сделало все что можно, чтобы обвинить меня в подстрекательстве к самоубийству. Но я стала еще сильнее. Они проникли в мою личную жизнь, но я не сломалась. Они шантажировали меня, но я не поддалась. И теперь я не сломаюсь, если мне дадут 15 или 25 лет. Они могли заставить меня замолчать, как они это сделали с Эльмаром Гусейновым, Рафиком Таги или Расимом Алиевым. Но я была осторожна. Со мной рядом всегда кто-то был. Я никогда не оставалась одна. Были люди, которые отвечали за мою защиту. Поэтому есть масса этих и других свидетелей, которые могут рассказать о моей дружбе с Туралом Мустафаевым.
Прокурор не стал изучать СМС-переписку и сообщения в Facebook. И это незаконно. Если СМС-сообщения и сообщения в Facebook требовались, чтобы помочь следствию, то почему их не зачитали во время слушаний? Почему их не изучили? Потому что если бы они представили переписку в Facebook, то стало бы очевидным, что Мустафаев не давал им скриншотов этих сообщений и что часть этих сообщений вырвана из контекста, а остальные полностью сфабрикованы. Сообщения показали бы, что Мустафаева не увольняли с Meydan TV, как утверждало обвинение. Он сам написал заявление об увольнении 28 февраля 2014 года. Мустафаев не ушел с Meydan TV после того, как прекратились наши отношения, как заявил гособвинитель.
Когда я думала, на что способна сила воображения прокуратуры, я не могла в это поверить. Их колоссальная способность представлять то, чего нет, стала настоящим сюрпризом для меня. Однажды мои сокамерницы смотрели фильм с Иззетом Багировым и Мехрибан Ханларовой. Я читала книгу. Когда они смотрели фильм, я слышала уже до боли знакомые фразы из реплик персонажей. Как будто я читала материалы уголовного дела против меня. Да, это тоже, по сути, воровство — прямо как в фильме.
Повторюсь, они не смогли придумать что-либо еще. Они взяли это из кино.
Теперь давайте посмотрим на другие обвинения, которые мне предъявляют наши доблестные правоохранители.
Статья 213. Уклонение от уплаты налогов
Обвинить человека, который расследовал то, как президентская семья прятала деньги на офшорных счетах, злоупотребляла властью в сфере госзаказов и использовала офшорные фирмы, в том, что он уклонялся от налогов, — это весьма забавно. Мои студенты, мои коллеги и я — мы писали об «офшорных реалиях», о примерах ухода от налогов, о фирмах на заморских островах, открытых на их собственные имена, и о компаниях в Азербайджане, которые зарегистрированы на других лиц, чтобы не платить налоги.
И вот мне здесь предъявляют уголовное обвинение в уклонении от налогов. Я платила налоги с любой суммы, которую зарабатывала. В обвинении не идет речи о моих личных доходах. Они заявляют, что речь о налогообложении по месту моей работы — представительстве радиостанции, за которое я отвечала. Они говорят, что бухгалтерская отчетность должна была оформляться не в соответствии с тем, что требует закон, а в соответствии с их представлениями о том, как это должно было делаться.
На протяжении всего процесса мы раз за разом повторяли слова о том, что нельзя ставить знак равенства между азербайджанским представительством и бакинским бюро. Я говорила: «я отвечала лишь за деятельность бюро, а не представительства», «радиостанция никогда ничего не продавала и никогда не участвовала в получении прибыли от чего бы то ни было», «я не несла ответственности за бухгалтерскую отчетность». Но они продолжали утверждать, что «черное — это белое». Полагаю, им приказали так делать, поэтому они и гнули свою линию. Но, по крайней мере, они должны были уважать наши интеллектуальные способности, хотя бы немного. Им не надо было предъявлять нам это шитое белыми нитками обвинение.
Статья 179. Растрата и хищение средств
Даже наш прокурор-клеветник не сумел заставить себя обвинить меня в хищении. Вместо этого мне вменили растрату. Я и мои коллеги много писали и о хищениях, и о растрате, когда речь шла об асфальтной дороге стоимостью 60 миллионов манатов за километр [хотя фактическая стоимость была 6–7 миллионов], о 30 миллионах, потраченных на площадь Государственного флага, об огромных тратах на подготовку к конкурсу «Евровидение» и так далее.
Но в отличие от прокурора наши статьи и репортажи всегда основывались на конкретных фактах и документах, а не на предположениях. На самом деле в отличие от того, что инкриминируют мне, герой моих репортажей Ильхам Алиев по-настоящему растрачивал бюджетные средства, а члены его семьи были прямыми бенефициарами. Я доказала это с помощью корпоративных документов и копий распоряжений. Однако в моем случае прокуратура и налоговики не только не смогли показать ни одного документа, который бы доказывал мою вину, они также не могут предъявить ни одного договора или платежного поручения с моей подписью. Такие документы они могли бы сфальсифицировать, но после того как в ходе слушаний по делу Интигама Алиева всплыла попытка подделать подпись, у них на подобное не хватило смелости.
308. Злоупотребление полномочиями
Прокурор также не смог указать, каким образом я злоупотребляла полномочиями. Мне лучше, чем прокурорским горе-работникам, удается находить доказательства. Например, в одном из эпизодов моего расследования о золотых рудниках я приложила документ о том, что именно по распоряжению президента управление рудниками было передано структуре, связанной с одной из компаний президента.
Я также доказала, что президентская семья прибирала к рукам госконтракты без каких-либо тендеров, незаконно приватизировала государственные банки и делала так, что по приказу президента миллионные суммы переводились промышленным предприятиям, которые затем продавались за гроши.
Статья 192. Незаконная предпринимательская деятельность
О, это одно из моих «любимых» обвинений. Вы действительно знаете, что такое незаконный бизнес? Незаконный бизнес — это когда президент, премьер-министр или член парламента занимаются личной коммерцией, хотя не должны этого делать. Я и мои коллеги были очень удивлены, когда увидели, что имя нашего президента указано в качестве основателя целого ряда компаний, зарегистрированных на Виргинских островах. Когда открывались эти компании, он не был президентом, он был еще депутатом парламента и вице-президентом Государственной нефтяной компании (SOCAR).
Несмотря на то что потом он стал премьер-министром, а в итоге президентом, он не отказался от своей доли в этих компаниях.
Точно так же мы очень удивились, когда увидели имя Мехрибан Алиевой (супруга президента Азербайджана Ильхама Алиева, депутат парламента. — Прим. ред.) в графе «собственник» в документах нескольких панамских компаний. И что дальше? Прокурор почему-то не разделил нашего удивления. Вместе с коллегами я написала им о нелегальном бизнесе нашего народного избранника. А что же прокуратура? Почему она так и не отреагировала? Видимо, представителям Transparency International они сказали, что запроса от нас по поводу этих коммерческих структур не получали. По сути, они сделали вид, что ничего не произошло, хотя были все основания для возбуждения уголовного дела после выхода статей. Ну пусть так: представим, что у вас не было информации об этом. Тогда пусть мое последнее слово послужит официальным запросом. Все присутствующие — мои свидетели, которые подтвердят, что я действительно направила запрос. Есть также ссылки на мои статьи.
И вот теперь меня ожидает приговор. Друзья спрашивают меня, чего я ожидаю от тюрьмы. Честно говоря, я об этом не думаю. Тем более когда страна сталкивается с таким количеством других проблем. Я буду лишь одним из тех пятисот человек, которых держат в тюрьме №4. Я собираюсь разоблачить миф об этой сфере и о «прозрачности» нашей пенитенциарной системы. Я одна их тех людей, которые знают, как проблему превратить в возможность добиться чего-то. Я всегда старалась действовать таким образом. Из тех камней, что в меня бросают, я строю дом.
Люди спрашивают: «Не сложно ли это?»
Все зависит от того, как вы воспринимаете вещи. Те, кто верит в ценность борьбы, не испытывают трудностей. Как однажды сказал Назым Хикмет (турецкий поэт. — Прим. ред.): «Те, кто рыдают по своим домам, а их слезы сделались цепями на их шеях, тем с нами не по пути!»
Мои коллеги и я разоблачаем коррупцию и беззаконие. Я не смогу делать эту работу, пока буду в тюрьме. Но инициатива сотни журналистов со всего света объединить усилия и начать международный расследовательский проект стала отрадной новостью для меня. Да, я могу оказаться за решеткой, но эта работа продолжится. Потому что то, чем мы занимаемся, — это очень важно. Мы писали статьи, информировали общественность, даже если платой за это были аресты и шантаж. Мы, журналисты, смогли выступить в защиту наших граждан и нашего государства. Коррупция не только обогащает одних, но и лишает всех других шансов, например возможности получить образование и медицинские услуги, а иногда и лишает самой жизни.
В 2011 году у нас было расследование международного банковского мошенничества, и имена, которые мы назвали в связи с ним, позднее оказались замешаны и в других преступлениях. Я испытала возмущение, прочтя о пожаре в мае на проспекте Свободы в Баку и скандале с тендером, когда определенную компанию привлекли к отделке фасадов зданий. Я возмутилась, потому что мы писали об этом. Если бы только эту и другие компании остановили вовремя. Но как их можно остановить, когда ниточка ведет на самый верх?! Из-за коррупции в этом деле погибли 15 человек! Несмотря на то что мы загодя били в набат и говорили об обмане предпринимателей и якобы пожароустойчивых фасадах.
Жизнь будет продолжаться, пока я буду в тюрьме: выборы, хищения из бюджета и обман — все это не прекратится.
Я уверена, что настоящие журналисты и ответственные граждане, как и раньше, будут выявлять мошенников на выборах. Я хочу попросить моих коллег по радио «Азадлыг» вот о чем: пусть программа «Предвыборный поезд» будет отличаться от выпусков предыдущих лет только тем, что у ведущего будет другой голос. А так все члены команды должны работать с той же заинтересованностью и усердием, несмотря на все трудности, связанные с разоблачением мошенничества.
Давайте не будем забывать, что это наша страна. Давайте не будем приносить ее в жертву тем, что не будем возвышать свой голос. Я здесь в хорошей компании. Я разделила судьбу Лейлы (Лейла Юнус. — Прим. ред.), Интигама (Алиева), Анара Мамедли, Ильгара Мамедова, Тофика Ягублу, Рашадата Ахундова, Илькина Рустама-заде, верующих, арестованных за свои принципы и убеждения, а также судьбу правозащитников и журналистов. Не беспокойтесь обо мне.
В заключение я хотела бы поблагодарить
* своих коллег, которые продолжили наше дело и доводят его до конца;
* активистов, которые борются с репрессиями;
* международные организации, отстаивающие права человека, за их поддержку и внимание;
* представителей посольств, которые следят за процессом, и это даже несмотря на то, что все нарушения, свидетелями которых они стали в этом суде, не помешают им и впредь пожимать руку диктатору и аплодировать проектам с явными признаками коррупции. Я все равно говорю им спасибо;
* своих адвокатов — за то, что они сделали все не только для меня, но и для тех лишенных надежды людей, которые обращались ко мне, пока я была в тюрьме. Благодаря их помощи некоторые матери теперь смогли воссоединиться со своими детьми. Есть очень много безмолвных жертв, которых отправили за решетку из-за произвола и беззакония.
И в самом конце, госпожа Рамелла, я пожелаю вам приятного отпуска после того, как вы зачитаете приговор. Я желаю, чтобы в тот день, когда вы отправитесь на отдых, вас не мучила совесть. Я надеюсь, что вся та мерзость, под которой вы поставили свою подпись, не вернется к вам или вашим родственникам бумерангом. Хотя закон инерции не оставляет такой надежде много шансов.