В документе поднят простой вопрос: есть ли проблема коррупции в Великобритании?
Далее рассматриваются области повышенного риска: кумовство, политические конфликты интересов, эффект «вращающихся дверей» и саморегулирование позволяют злоумышленникам «перераспределять ресурсы и возможности в своих целях, [злоупотреблять] властью и преимуществами и [пренебрегать] долгом».
В отчете подмечено, что «по негласному соглашению подобные вещи не считаются полноценными преступлениями, их снисходительно именуют «коррупцией с маленькой буквы». В итоге государство создает целые инфраструктуры для борьбы со взяточничеством за рубежом и с мошенничеством в целом, но отлаженного и хорошо финансируемого механизма для расследований внутренней коррупции в Великобритании нет».
Например, антикоррупционное подразделение Национального агентства по борьбе с преступностью финансирует Министерство международного развития, а не МВД.
В декабре 2017 года правительство Великобритании опубликовало стратегию борьбы с коррупцией на 2017–2022 годы. В ней тогдашний министр внутренних дел Эмбер Радд подчеркнула, что необходимо разработать политику борьбы с коррупцией в стране.
«Мы не застрахованы от влияния коррупции», — написала Радд и отметила, что коррупция «может подорвать уверенность в наших учреждениях и навредить нашей деловой репутации в целом».
Она добавила, что, приняв в 2010 году закон о взяточничестве и закон о финансовых преступлениях (2017 год), Великобритания, «вероятно, сделала для борьбы с коррупцией больше, чем любая другая страна».
Однако в отчете FAP отмечена «косность» регламента касательно внутригосударственных вопросов. Например, в стратегии борьбы с коррупцией органы центрального госуправления или финансовый сектор не считаются сферами повышенного риска.
Также в отчете говорится о недостатке информации о мошенничестве в стране.
«Мягко говоря, на ситуацию внутри государства закрывают глаза, четкого видения картины нет».