Занятые подобным промыслом коммерсанты способны предоставить орган тем, кто не имеет возможности найти его где-либо еще. По сути, речь идет о том, что один человек, донор, дарит другому человеку, реципиенту, несколько дополнительных лет жизни и в обмен на свой орган получает финансовое вознаграждение.
Принято считать, что в результате такой сделки выигрывают обе стороны.
«Истинная проблема подобной торговли в том, что она паразитирует на невзгодах простых людей, и при этом делается вид, будто это проявление свободы их воли, — говорит Артур Каплан, руководитель отделения биоэтики медицинского центра им. Лэнгона при Университете Нью-Йорка. — Представители среднего класса никогда не станут продавать свою почку, у них всегда будет иной выбор».
Такая практика превращает доноров в жертв, когда здоровье их подорвано, а финансовая ситуация фактически не изменилась.
Люди, которые продают свои почку, часто находятся в отчаянном положении, социально не защищены и обременены долгами. Продажа органа для них является последней надеждой — своеобразный выбор между материальными и физическими страданиями. С десяток лет назад из Молдовы приходили сообщения о том, что 40 жителям одной бедной деревни с населением семь тысяч человек пришлось продать свои почки, чтобы хоть как-то свести концы с концами. В ту пору Молдова была беднейшей страной Европы, каковой она, впрочем, и остается.
«Те, кто продает свои органы, вынуждены влачить убогое существование в беспросветной нищете, и поэтому представление о том, что они свободно делают подобный выбор, является абсурдным, — отмечает в этой связи Артур Каплан. — Для выбора требуется нечто большее, чем просто решение. Выбор предполагает несколько вариантов действий».
Черный рынок трансплантологии процветает, так как помогает удовлетворить существующий спрос — нахождение в официальном листе ожидания вовсе не гарантирует получения нового органа. Так, в США пересадки почки ждут 97 052 человека, ждут в среднем от трех до пяти лет, при этом ежегодно более пяти тысяч из их числа умирают, не дождавшись операции. И если существующая система здравоохранения не в силах помочь таким пациентам, они стараются найти другие возможности. Жители богатых стран обращают свои взоры на бедные государства в стремлении купить себе новый орган, вместе с которым они получают более надежную гарантию: в среднем дополнительно 10-15 лет жизни.
Деньги решают всё
Продажу органов организуют посредники, занимающие промежуточное положение между покупателями-реципиентами, готовыми выложить за почку порядка 150 тысяч долларов, и продавцами-донорами, которым порой достается лишь около пяти тысяч.
Таким образом, в невидимом простому глазу закулисье торговли органами может вполне найтись место мошенничеству, принуждению и насилию. «Посредники обдирают доноров как липку, и не находится законного способа следить за подобной практикой или пресекать ее, — говорит Каплан. — У продавцов есть все причины давать ложную информацию о своем здоровье, а те, кто контролирует этот черный рынок, не заинтересованы в том, чтобы это проверять».
В июле 2008 года увидела свет Стамбульская декларация, посвященная проблеме незаконного оборота органов и так называемого трансплантационного туризма. Ее текст был составлен специалистами в области этики, учеными и представителями официальных кругов из 18 стран. Этот документ стал попыткой объединить усилия всех тех, кто противостоит использованию бесчеловечных методов обращения с людьми, выступающими донорами органов. В декларации дается определение незаконному обороту человеческих органов как способу получения органов посредством угроз, насилия, принуждения, мошенничества или обмана «через злоупотребление полномочиями или через злоупотребление беззащитным положением определенного лица» или стремлению «третьей стороны подчинить себе потенциального донора с целью его эксплуатации, выраженной в изъятии органов для пересадки».
Нередко донорам платят меньше, чем было обещано, а иногда, как показал недавний случай на территории Косова, не платят вовсе. Известны примеры, когда людей убивают, чтобы получить их органы, как это происходит с заключенными в китайских тюрьмах и тюрьмах в других частях света.
«За всем этим неизменно стоит жажда наживы, — говорит Люк Ноэль, советник Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) по вопросам благополучия и безопасности пациентов. — Если существует возможность обогащения, всегда найдутся беспринципные люди, которые ей воспользуются».
Как и любая рыночная ситуация, покупка и продажа органов определяется базовыми принципами соотношения спроса и предложения. Во всем мире в листах ожидания значатся имена десятков тысяч людей, нуждающихся в пересадке почки. Только в США более 850 тысяч человек страдают от хронической почечной недостаточности в терминальной стадии. При этом с острой почечной недостаточностью можно справляться только двумя способами: или путем пересадки почки, или с помощью процедуры диализа. Последний вариант является весьма утомительным и дорогостоящим для пациента и доставляет ему большой дискомфорт. Операция по пересадке почки стоит 110 тысяч долларов, в то время как процедура диализа обходится пациенту ежегодно в 77 с половиной тысяч.
Дефицит органов, которые люди добровольно готовы передать другим, подстегивает спрос во всех частях света. По разным оценкам, существующая потребность удовлетворяется лишь на 10 процентов. В результате, как свидетельствуют данные ВОЗ, на черном рынке трансплантологии ежегодно совершается около 10 тысяч операций по пересадке.
Закон и порядок и немного морали
Иран — единственная в мире страна, где продажа органов разрешена законом. Здесь нет листов ожидания и нехватки доноров, хотя здешние доноры — это преимущественно бедняки. По мнению Каплана, для того чтобы официально рынок донорских почек стал приемлемым и полезным для общества явлением, он обязан в долгосрочной перспективе обеспечивать определенные блага тем, кто соглашается стать «продавцом», а также способствовать росту предложения. Но что самое главное, рынок этот должен четко контролироваться.
«Не думаю, что рынок подобного рода может иметь эффективное правовое обеспечение, — замечает Каплан. — Объективно у нас нет оснований говорить, что есть положительные примеры надлежащего контроля, скажем, над сферой сексуальных услуг. Местным властям либо не по силам такая задача, либо власти оказываются для этого слишком коррумпированными».
Также Каплан обеспокоен тем, что появление регулируемого рынка почек может негативно сказаться на практике донорства таких органов, как сердце или легкие (они могут быть изъяты только после смерти донора), так как подобная практика основывается на альтруистических устремлениях людей, а не на желании получить материальную выгоду.Израиль: не как все
В Израиле для обеспечения новыми органами тех, кто в них нуждается, апеллируют к чувству сострадания, не забывая при этом и о материальной выгоде.
В течение определенного времени эта страна была объектом упреков в связи с тем, что здешним организациям медицинского страхования законом было разрешено оплачивать операции по пересадке органов, которые их клиенты нелегально приобретали за границей. Однако СМИ и представители медицинского сообщества смогли убедить правительство пересмотреть эти сомнительные с точки зрения морали законы, следствием чего стало принятие в 2008 году специального закона о трансплантации органов.
Израиль сталкивается с острой нехваткой донорских органов, как передаваемых живыми людьми, так и извлекаемых из тел умерших, причиной чему являются культурные и религиозные особенности. Стандартным условием для процедуры изъятия органов из тела мертвого человека считается смерть его головного мозга. Однако, к примеру, ортодоксальные евреи не признают состояние гибели мозга и верят, что смерть наступает только тогда, когда перестает биться сердце, что становится препятствием для практики изъятия органов с целью последующей пересадки.
По словам Азифа Ефрата, профессора израильского междисциплинарного научного центра «Хезлия», организации медицинского страхования, по сути, «были движимы жалостью к пациенту, понимая, что альтернативой для него будет томительное ожидание своей очереди на операцию и необходимость подвергать себя малоприятной процедуре диализа».
«Они стремились помочь пациентам, и их не смущало, что это совпадало с их интересами материального характера», — говорит Ефрат.
Закон 2008 года должен был поставить заслон нелегальной международной торговле органами, а также способствовать решению проблемы дефицита донорских органов в Израиле. К примеру, теперь, подписав здесь специальную донорскую карту, вы автоматически получите приоритет в том случае, если вам самим потребуется новый орган.
Сегодня Израиль мог бы без труда положить конец практике торговли органами, однако предпочел этого не делать. «Власти этой страны в своих аргументах оперируют понятиями права, такими как право пациента на жизнь и здоровье. С одной стороны находятся пациенты, желающие улучшить свое физическое состояние, а с другой стороны — «продавцы»-доноры, испытывающие острую материальную нужду, — поясняет Ефрат. — Мы можем осуждать их действия, но мы не собираемся преследовать их в судебном порядке. Мы не намерены лишать их возможности реализовывать указанные права, запрещая приобретать органы за пределами Израиля».
Израильские законы не карают ни реципиентов, ни доноров, хотя формально покупка и продажа органов здесь являются противозаконными деяниями. Соответствующие услуги посредников и организаций медицинского страхования могут быть основанием для судебного преследования, однако в случае своего «разоблачения» посредники часто подают встречную жалобу или стараются максимально незаметно продолжать свою деятельность.
Именно поэтому проблема торговли органами представляет собой столь непростой вопрос. И «продавцы», и «покупатели» изо всех сил борются за выживание. И в этом их отличие от наркоманов, стремящихся лишь получить вожделенный «кайф».
По словам Люка Ноэля, существует решение, которое могло бы быть выигрышным для всех. Его суть в стремлении к самодостаточности.
К примеру, Норвегия с точки зрения обсуждаемой проблемы является полностью самодостаточной страной, хотя отчасти это связано и с тем фактом, что по сравнению с большинством стран здесь меньшее число людей страдает от почечной недостаточности в терминальной стадии.
«Это достижимо, и те, кто отрицает это, просто не хотят взглянуть правде в глаза», — утверждает Ноэль. По его мнению, успех в этой области слагается из пяти компонентов: заинтересованность и активные усилия властей, равенство в вопросах доступности и распределения бремени донорства, наличие обучающих программ, рассказывающих о том, как не допустить или минимизировать потребность в органах, информирование населения с целью максимально расширить круг людей, готовых после своей смерти стать донорами органов, а также открытость и профессионализм врачей, которые своими действиями укрепляют доверие к практике донорства.
Социально-экономические противоречия, связанные с торговлей органами, были бы устранены, когда каждый, кому нужен новый орган, получал бы его, и одновременно каждый был бы готов выступить в роли донора. Донорами зачастую являются бедняки, однако если им самим потребуется почка, они не смогут приобрести ее на существующем сегодня черном рынке.«Если окажется, что мы сможем безошибочно распознавать бедняка по тому, что у него одна почка, это будет значить, что мы живем в жутком и бесчеловечном мире», — предупреждает Ноэль.
Чтобы быть реализованной, предлагаемая Ноэлем система будет нуждаться в определенных организационных рамках, а также в официальной структуре, которая обеспечивала бы ее функционирование. Для подобной системы потребуется расширение практики посмертного донорства, а также реализация просветительских программ о принципах донорства и о профилактических мерах, которые изначально способны не допустить перехода заболевания почек в хроническую или терминальную почечную недостаточность.