У 71-летней пенсионерки Айгуль из села в Баткенской области Кыргызстана очень много забот. Она страдает от диабета и повышенного кровяного давления и при этом растит шестерых внуков и правнуков, пока ее сын и дочь на заработках в России.
До недавнего времени заработки ее детей в России позволяли Айгуль содержать семью, но 24 февраля Россия напала на Украину, и ответные жесткие санкции США, Евросоюза и Великобритании привели к обвалу рубля: за неделю он подешевел почти на четверть.
Многие россияне поддерживают войну, которую государство представляет как «специальную операцию» для обеспечения безопасности страны. Санкции Запада направлены в том числе на то, чтобы они почувствовали боль от действий своего правительства.
Но в далеком Кыргызстане Айгуль, которая попросила не называть ее настоящее имя, тоже страдает.
Из-за обесценивания рубля тех денег, что сейчас отправляют ей дети, не хватает — даже в ее маленькой деревне. Цены на продукты и лекарства выросли. И если ее дети потеряют источник заработка в России, им может даже не хватить денег на билеты домой — они сильно подорожали. При этом в самом Кыргызстане рабочих мест немного, и Айгуль не знает, что ждет ее семью.
«Пусть войны не будет, — сказала она OCCRP, сидя за низеньким столом в темной кухне своего деревенского дома. – Мы молимся с утра до вечера, просим Бога о мире. Боимся, что [война] нас тоже коснется».
У ее соотечественников в Москве похожие настроения.
Саида, 33-летняя продавщица одежды на московском оптовом рынке, которая просила не называть ее настоящего имени, видит, как с каждым днем покупателей становится все меньше. Сейчас она не может себе позволить отправлять деньги семье в Кыргызстан.
«Уже как две недели торговли почти нет», — жалуется она.
32-летнему Эльнуру из Азербайджана,который работает администратором московского ресторана, пришлось сказать жене, что он не может отправить деньги домой, потому что «бумага А4 стала дороже рублей».
Таких трудовых мигрантов из Центральной Азии и с Кавказа в России миллионы, и их доход тает на глазах из-за санкций. Под угрозой оказывается благосостояние их семей на родине — это люди, которые не имеют никакого отношения ни к Путину, ни к войне.
В ближайшие недели и месяцы многим мигрантам предстоить понять, насколько привычный план — зарабатывать в России и отправлять деньги на родину — вообще жизнеспособен. Если нет, мы можем увидеть массовое возвращение трудовых мигрантов в Центральную Азию и на Кавказ.
Сварщик из Узбекистана Баходыр на строительном объекте в Москве (Фото: OCCRP)
Это не первый раз, когда трудовые мигранты испытывают на себе волнения российской экономики. Финансовый кризис в 2008-м и антироссийские санкции в 2014 году, введенные из-за аннексии Крыма, тоже тяжело сказывались на их заработках.
Но новые санкции «беспрецедентные» — так их назвала Нодира Абдуллоева, юрист и специалист по трудовой миграции из Таджикистана.
«Пока никто не знает, что делать», — сказала она OCCRP.
«Самая страшная вещь — бедность. Мы бедные и станем еще беднее, — сказала она. — Те, кто в России, станут беднее; обеднеют и те, кто в Таджикистане».
«Но если в прошлые кризисы это было более предсказуемо, то сейчас ничего не понятно. Потому что сейчас санкции очень обременительные».
Стратегия выживания
Достоверную статистику сложно найти, но если верить российским властям, в 2021 году в стране работали и проживали семь миллионов мигрантов. Другие источники указывают цифры почти в два раза выше. Даже во время экономических кризисов работа в России — чаще всего на стройках, на рынках или в сфере обслуживания — позволяла людям из Центральной Азии вырваться из нищеты в родных странах и помогать семьям.
Это настолько массовое явление, что деньги, которые мигранты пересылают домой, составляют значительную часть экономик их стран. В 2020 году переводы мигрантов составляли треть ВВП Кыргызстана и более четверти ВВП Таджикистана.
Масштабы трудовой миграции в Россию. Нажмите, чтобы увеличить (Автор: Эдин Пашович)
Исследовательница трудовой миграции в Таджикистане Ирна Хоффман называет ее своего рода «стратегией выживания» для жителей Центральной Азии.
«Мы не можем назвать [эту стратегию] устойчивой. Текущий кризис обнажил ее уязвимую сторону», — сказала она OCCRP.
Чтобы понять, что это означает для каждого отдельного человека, OCCRP поговорил с двумя десятками мигрантов и их родственниками. Практически все опрошенные OCCRP попросили указать только их имя, опасаясь неприятностей из-за критических высказываний о политической ситуации в России.
За несколько недель после введения санкций некоторые из них уже потеряли работу. Другим сократили зарплату. И они все оказались в ситуации, когда на деньги, которые они посылают домой, уже не купишь так много, как раньше.
Продавщице одежды Саиде новые санкции могут стоить ее нового бизнеса. До этого она была журналисткой в Кыргызстане, но устала зарабатывать только на то, чтобы выживать. Тогда ее сестра, которая тогда уже переехала в Москву, предложила вместе заняться бизнесом. Они арендовали контейнер на одном из крупнейших рынков Москвы, «Садовод», и стали продавать женскую одежду, произведенную в Кыргызстане. До недавнего времени у Саиды были оптовые покупатели по всей России.
Но с падением рубля продажи сестер упали, а цены в Кыргызстане поднялись настолько, что заказывать новые партии товара стало невыгодно. Они также не видят смысла отправлять деньги на родину, потому что при конвертации рубля в сомы теряется от 20 до 30 процентов суммы.
Саида с сестрой были вынуждены поднять цены на 300-400 рублей за вещь, что отпугнуло покупателей.
«Мы понимали, что что-то изменится [после начала войны], но не настолько, — говорит Саида. – У нас каждый день шок. Каждый день кто-то говорит мне, что рубль падает, а доллар растет. У нас всех была истерика».
Одежда из Кыргызстана на московском рынке «Садовод» (Фото: OCCRP)
26-летняя кыргызстанка Айгерим уехала из страны в 2018 году, чтобы обеспечить сына от первого брака, который остался дома с родителями. В Москве она вышла замуж и сейчас снова беременна. Она и муж живут в трехкомнатной квартире в Москве вместе с шестью другими людьми. После того как Россия напала на Украину, все они потеряли работу.
28 февраля, через четыре дня после вторжения в Украину, Айгерим и ее муж планировали перевести все свои сбережения в доллары. Утром доллар стоил 83 рубля. Но сначала Айгерим нужно было посетить стоматолога. По ее словам, вечером, когда она пошла в банк, доллар подорожал до 105 рублей.
«Пока мы не отправляем вообще, потому что 30 процентов вообще просто уходят. Мы хотим сейчас накопить, что-нибудь купить, например золото или машину, поехать туда [в Кыргызстан] и продать. Так мы не потеряем деньги», — объяснила Айгерим OCCRP.
Сейчас Айгерим с мужем решают, рожать ей в России, как они планировали, или уехать домой.
«Мы привыкли, что у нас всегда деньги были. А сейчас то, что мы копили, уже заканчивается», — сетует Айгерим.
Изменение курса валют само по себе неприятно (хотя курс рубля снова поднялся, по крайней мере на данный момент).
Для некоторых мигрантов просто не осталось работы.
Как и многие жители Таджикистана, 24-летний Хабиб уехал в Россию сразу после окончания школы. Сейчас он работает в строительной компании в Москве вместе с сотней других мигрантов. В этом году они планировали построить 20 жилых комплексов. Сейчас они строят только три.
«Много стройматериалов приходило из-за рубежа, и сейчас они в дефиците», — рассказал он OCCRP.
26-летний Наджибулло пока еще не потерял работу.
«Мои племянники работали в строительстве, они остались без работы», — сказал он. Их работодатели «приостановили стройку и велели подождать до 15-20 марта, а там посмотрят, что и как».
Мигрант из Центральной Азии занимается сварочными работами на стройке в Москве (Фото: OCCRP)
Даже имея работу, Наджибулло чувствует себя уязвимым. Цены на основные продукты питания в Таджикистане растут, и его семья просит, чтобы он прислал деньги. Но Наджибулло ждет улучшения обменного курса.
По словам нескольких мигрантов, санкции повлияли и на предпочтения работодателей: сейчас они скорее берут граждан России.
Кыргызстанец Рысбек, который работает в России с 2013 года, сейчас трудится в службе доставки супермаркета вместе с другими мигрантами и россиянами. Менеджеры недавно объявили, что 24 апреля станет последним рабочим днем для мигрантов. Они объяснили это проблемами с российским Министерством внутренних дел, но в подробности не вдавались. Теперь 40 из 70 коллег Рысбека потеряют работу.
«Насколько я понял, это происходит по всей Москве, не только в службе доставки, но и в других сферах», — сказал он журналистам. Два других мигранта описали похожую картину.
Рысбек выгружает заказ на одной из парковок крупного жилого комплекса в Москве (Фото: OCCRP)
Для тех мигрантов, кто приехал сравнительно недавно, санкции стали не первой проблемой. 32-летний курьер Али покинул родной Азербайджан в ноябре 2019 года.
Спустя три месяца началась пандемия COVID-19, и он хотел вернуться. Но тогда авиарейсы отменили, Азербайджан закрыл сухопутные границы, а экономическая ситуация дома оставляла желать лучшего.
Теперь, когда Россия только начала оправляться после этого кризиса, Али почувствовал наступление следующего. Раньше он мог посылать примерно 1000 долларов в месяц супруге и двоим детям.
«Теперь я понимаю, что не смогу отправить даже 500 азербайджанских манатов (300 долларов). Вот почему я не хочу оставаться здесь», — сказал Али OCCRP.
Он даже купил билет домой, надеясь воссоединиться с семьей, которую видел только раз за последние 2,5 года. «Но 6 марта всего за один час решили остановить все рейсы», — сказал он.
«Одному Богу известно, что будет завтра»
Когда мигранты уезжают в Россию, они обычно оставляют на родине семьи, которые живут за счет их заработка.
Эти денежные переводы покрывают практически все расходы: повседневные траты, медицинское обслуживание, образование, строительство дома и даже начальный капитал для малого бизнеса.
Для Зеби, 54-летней матери пятерых детей из Баткенской области Кыргызстана, эти переводы жизненно важны. До того, как ее 24-летний сын уехал на заработки в Санкт-Петербург в ноябре 2021 года, семья была в тяжелом положении.
«Моей пенсии не хватает даже на лекарства мужу и продукты, — сказала Зеби OCCRP. — Берем деньги в долг, когда пенсия приходит, возвращаем».
Но всего за несколько месяцев работы упаковщиком мяса в России ее сын сумел расплатиться с долгами семьи.
Если бы у нее было больше денег, Зеби отремонтировала бы дом и женила сына — затратное, но важное мероприятие в кыргызской культуре. Теперь их будущее сложно предсказать.
«Так и живем, еле сводим концы с концами», — сказала она.
Зеби, чей сын работает в Санкт-Петербурге, разговаривает с журналистом в кафе в одном из отдаленных сел Баткенской области (Фото: Кайрат Замирбеков)
Баходыр, сварщик из Узбекистана, тоже приехал работать в Россию, чтобы поддерживать родственников. Он планировал содержать большую семью брата, оплачивать университетское образование сестры, помогать родителям и копить деньги на строительство своего дома на родине, в городе Фергане. Он планировал вернуться в свой новый дом и жениться. Но теперь из-за санкций работодатель Баходыра планирует прекратить работу. «По поводу планов пока не знаю. Сегодня мы думаем, что все нормально, завтра что будет — Бог знает. Сейчас я ничего не могу сказать, даже после обеда что будет, не знаю», — делится он. В Узбекистане у него есть 10 соток земли с виноградником, который приносит меньше 1000 долларов в год. Один семестр его сестры в университете стоит дороже.
Трудная дорога впереди
Доцент Лундского университета в Швеции Рустам Уринбоев изучает трудовую миграцию из узбекских сел. Он говорит, что ситуация затронет каждый аспект повседневной жизни в Центральной Азии.
Это значит, что такие события, как свадьбы, станут скромнее, селяне будут строить меньше домов, вырастет спрос на помощь от государства.
«Узбекская экономика не выдержит такого наплыва мигрантов [возвращающихся на родину]», — сказал Уринбоев OCCRP.
Он уверен, что санкции станут серьезным испытанием для местного самоуправления. Почти два десятилетия центральноазиатские страны откладывали важные реформы из-за того, что денежные переводы снижали социальную напряженность и экономическую нагрузку на власти.
«Страны могли продолжать заниматься клептократией и коррупцией», — сказал он OCCRP. Но когда мигранты массово вернутся на родину, «на государства будут оказывать большое давление для того, чтобы обеспечить социальную защищенность, создать больше рабочих мест».
Строители из Центральной Азии отдыхают в общежитии после рабочего дня. Живут они в торговом контейнере на территории стройки (Фото: OCCRP)
Это может повлиять даже на те страны Центральной Азии, миграция из которых не такая большая.
Второго марта Канат Копбаев, опытный казахстанский бизнесмен из сферы морских перевозок, обратился к бизнес-сообществу с письмом, в котором выразил тревогу из-за надвигающихся последствий санкций.
«Я занимаюсь международным бизнесом уже 20 лет, но такого никогда не видел в своей жизни, — написал он в письме, которое позже было опубликовано на сайте казахстанского «Форбс». – Был Крым, была Сирия, и все это мы как-то пережили, но впервые за всю нашу современную историю мы находимся в ситуации, которую я бы назвал катастрофой для нашей страны».
Он отметил, что все главные судоходные компании отказались принимать грузы из России, в том числе изначально пришедшие из Казахстана.
Что дальше?
Не все прогнозы обещают катастрофу.
Казахстанский экономист Касымхан Каппаров верит, что из-за санкций Центральная Азия будет ввозить больше товаров из Китая, повышая влияние Пекина в регионе. При этом он не уверен, что влияние России заметно уменьшится: в конечном счете Центральная Азия сейчас — один из немногих регионов, куда Россия может экспортировать свои товары.
Поскольку в России все еще есть «приличный доход» и спрос в стране не исчез, он считает, что и страны Центральной Азии могут увидеть новые возможности для экспорта в Россию.
«Я думаю, что снижение уровня жизни в России будет заметнее, чем в регионе [Центральной Азии]», — сказал он.
Похоже, мигранты пока не знают, что делать. Многие собеседники OCCRP сказали, что еще не решили, возвращаться ли на родину. Они надеются, что война в Украине закончится в ближайшие недели, и санкции отменят.
Специалист по узбекской миграции Рустам Уринбоев предполагает, что многие могут выбрать Турцию как альтернативу России, хотя исследования Уринбоева и его коллег показывают, что мигранты там чаще сталкиваются с эксплуатацией и меньше зарабатывают.
36-летний Омурбек из Кыргызстана работал в Москве в 2009—2011 годах. Он говорит, что некоторые его друзья уже уехали в Европу в поисках новых возможностей заработка. По его мнению, там они сталкиваются с дискриминацией реже, чем в России.
«Каждый полицейский относится к ним как к своим гражданам», — сказал он OCCRP.
Эльнур из Азербайджана, администратор московского ресторана, как и многие его друзья, сейчас планирует возвращаться домой. Раньше он работал фотографом и видеооператором в столице Азербайджана Баку и хочет вернуться к этой работе.
«Мне 32 года, — говорит он. — Я не хочу тратить еще пять лет здесь, потому что здесь нет никаких перспектив».
Другие все же надеются заработать на проблеме. Продавщица одежды Саида рассчитывает, что спрос на кыргызские товары вырастет, пока импорт из Европы закрыт.
«Недавно у нас был такой прикол: “Дьявол не носит Prada. Дьявол не носит H&M. Дьявол носит только кыргызский самопошив”, — рассказала она OCCRP. — Это было бы классно».
Трудовой мигрант из Узбекистана Михаил (справа) живет в России с семьей. На фото он с зятем и детьми (Фото: OCCRP)